Иномирье. Otherworld

Я поднимаю телефон на уровень лица и нажимаю кнопку записи. К их чести, доктора, по всей видимости, предпринимают достойную попытку спасти парню жизнь. Однако спустя всего несколько минут после начала все уже заканчивается. Доктора стягивают с себя перчатки и исчезают в путанице проходов. Одна из медсестер катит прочь тележку с дефибриллятором, двое ее коллег следуют за ней. В конце концов возле безжизненного тела остается одна-единственная медсестра. Опуская телефон, я слышу, как где-то вдалеке открывается и вновь захлопывается дверь, и внезапно до меня доходит, что я опять в ловушке. Пожалуй, единственный способ выбраться отсюда – это медсестра, а я сомневаюсь, что она захочет мне помочь. Я предпочел бы обойтись без насилия, но не факт, что у меня будет выбор. В моих руках видеозапись, которая может освободить моих друзей и положить конец Компании, но лишь в том случае, если мне удастся выбраться отсюда живым. В данный конкретный момент это очень большое «если».

Я жду, пока медсестра отключит пациента от разнообразных трубок и проводов, которые связывали его с аппаратом жизнеобеспечения, и переместит безжизненное тело на ожидающую рядом каталку. Затем я подхожу к ней. На сей раз я не пытаюсь двигаться бесшумно: я хочу, чтобы она слышала мое приближение. Медсестра действительно поднимает голову и смотрит на меня, не выказывая ни малейших признаков страха. Вблизи она кажется необычно бледной, под ее глазами темные круги. Труп на каталке перед ней выглядит гораздо более жизнерадостным.

– Привет! – говорю я небрежным тоном. – Я Джон из техподдержки. Кажется, я свернул куда-то не туда. Вы не могли бы показать мне, где здесь выход?

– Здесь никто не сворачивает не туда, – отвечает медсестра, не сводя с меня глаз.

Она знает, что меня тут не должно быть, но, по всей видимости, ее это нисколько не волнует. Я бы сказал, что у нее вид абсолютной покорности. Если бы я вытащил мачете и пригрозил, что изрублю ее на куски, она бы, наверное, даже не дрогнула.

– Все когда-то случается в первый раз, – весело сообщаю я.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она, приступая сразу к делу. – Говори быстрее, пока никто не явился.

Я понимаю, что это мой шанс.

– Я хочу прекратить все это, – говорю я. – Но сперва мне надо отсюда выбраться.

Чувствуя, будто стою над пропастью, я жду ее ответа. Я вижу два пути развития ситуации, и в конце одного из них я должен буду нокаутировать женщину. Со временем мне придется смириться с этим – если это время наступит.

– Хорошо. Тогда полезай вниз, – говорит она, показывая на каталку.

Между лежаком и колесами я вижу длинную металлическую полку. Я оглядываюсь по сторонам.

– Разве здесь нет камер?

– Системы наблюдения можно взломать. Они не устанавливают камеры здесь, внизу. Вместо этого они наблюдают за нами. – Медсестра стучит пальцем по электронным часам на своем запястье. – Эту штуку невозможно снять. Они знают обо всем, что я делаю. Я не могу никуда деться. Все мои движения отслеживаются двадцать четыре часа в сутки.

Еще бы. Едва ли Компания захочет, чтобы известие об их человеческом питомнике просочилось наружу.

– А что будет, если вы сделаете что-то недозволенное? – спрашиваю я.

Например, поможет незваному гостю бежать.

– Не знаю, – ее голос слегка дрожит. Она снова показывает на полку под мертвым пациентом. – Лезь туда. Быстро. Пока не пришел никто из докторов.

Я втискиваю свое непомерное тело на полку, улегшись на бок и подогнув ноги. Медсестра накрывает труп простыней – свисающих концов едва хватает, чтобы меня закрыть. Мои мозги прыгают внутри черепа в такт колесам, катящимся по бетонному полу. Я изо всех сил убеждаю себя, что знаю, что делаю.

Путешествие занимает меньше трех минут и заканчивается в помещении, где царит ледяной холод. Медсестра стаскивает с тела простыню.

– Можешь вылезать, – говорит она. – Здесь тоже нет камер.

Выскользнув из своего укрытия, я понимаю почему. Мы находимся в прозекторской. На металлических столах лежат три тела различных размеров – к счастью, все они накрыты простынями. Стена слева от меня сплошь состоит из металлических выдвижных ящиков. Справа находится гигантский холодильник со стеклянной дверью. Его полки заставлены банками, в которых плавают человеческие мозги.

Я достаю телефон и снова принимаюсь снимать. Мой взгляд перемещается от банок к одному из накрытых тел, ждущих аутопсии. Из-под края простыни торчит пара дредов грязно-желтого цвета. В точности с такими дредами ходил наркоман Уэст, один из приятелей Кэт. Мне не надо смотреть на его лицо, чтобы понять, что это действительно он. Парень пережил катастрофу на фабрике только для того, чтобы окончить свои дни здесь. Он никогда мне не нравился, но я ни в жизнь не пожелал бы ему такой судьбы.

– Мать моя женщина! – Я поворачиваюсь к медсестре: – Что вы делаете с этими людьми?

– Пациенты в капсулах умирают. Патологоанатомы пытаются выяснить причину их смерти, – отвечает та. – Это все, что я знаю.

Она стоит возле каталки, такая маленькая и хрупкая, но я знаю: то, что она делает, требует невероятной силы.

– Почему вы мне помогаете?