— Скорее всего, — согласился Логинов. — Ну вот, — подытожил он. — Теперь вы все знаете, и у нас два варианта: либо признать «Тахион» с экипажем автономной диверсионной группой в лагере вероятного противника и действовать по обстановке, либо вернуться. Для возвращения есть все основания. Во-первых, у нас потери. Во-вторых, частично цель экспедиции достигнута. На данный момент мы знаем об отрицательной параллели больше, чем кто-либо.
— Ага, — буркнул Шевцов. — Не знаем только, почему Элисантер интересовался звездолетами, почему клан королевских стражников держал сведения о нашей параллели в тайне от двора и конкурирующих кланов, за что Асиана едва не поплатилась жизнью на осколках и где Демайтер. Тебе не показалось, что обратный обмен прошел несколько скомкано? — обернулся он к Владимиру. — По телевизору, конечно, всего не увидишь, но церемония отличалась от церемонии встречи.
— Показалось, конечно, — неохотно проговорил Логинов. — Но защита Демайтера или Элисантера входила в мои задачи только на время показательного полета. А Палех… Мне даже в голову не пришло!
— Давайте останемся, — вдруг сказал Николай Климович.
Он произнес это так буднично, как будто речь шла о ночевке в придорожной гостинице. И обсуждался вопрос ехать дальше при свете фар или провести ночь в тепле и уюте.
— Что вы на меня так смотрите? — он развел руками. — Разве не для того, чтобы решить что дальше делать, мы тут нашего майора пытали? Предлагаю открытое голосование. На повестке один вопрос: куда идти? Я за то, чтобы идти вперед. Своего мнения никому не навязываю. Раз о нас никто ничего толком не знает и мы заранее списаны, у нас руки развязаны… Короче, я за то, чтобы считать нас диверсионной группой.
— Ишь ты, — ухмыльнулся Шевцов и хлопнул Николая по плечу. — Десант, он и в Африке десант… Как госпожа Асиана сказала? Бойцы везде одинаковы? Умная баба, должен признаться. Не нравится мне идея с голосованием, Коля, — произнес он и повернулся к Логинову. — На массовый психоз смахивает. И потом мне моя специальность позволяет в дебатах не участвовать: куда пойдем, там и буду за здоровьем экипажа следить. Как хотите, так и понимайте.
В сторону Ильи никто выжидательно не смотрел, но и так было ясно, что пришла его очередь высказаться. Он суматошно перебирал в голове достойные варианты. Больше всего ему хотелось сейчас крикнуть: «Как они могли с нами так поступить?!» Или вот еще: «Это что же получается, Палех погиб зря? Если он понимал, что идет на риск, почему ничего не сказал? А если не понимал, как такой человек мог оказаться руководителем экспедиции, светлая, блин, ему память?!» Илья вздохнул:
— Моя задача не выполнена, — произнес он. — Мы все еще ничего не знаем ни о подлинных мотивах Элисантера, ни о возможности спонтанных пробоев и связей между мирами. О Земле-минус мы кое-что узнали, но только в… э-э… так сказать, бытовом плане.
Тут Илья сделал паузу, которая со стороны могла показаться глубокомысленной. На самом деле он обругал себя за проклятое «так сказать». Худшего врага публичных выступлений, чем это короткое словосочетание человечество не знало.
— Если об отрицательной параллели у нас есть хотя бы отрывочные сведения, то об осколках и параллели негуманоидной мы даже ими не располагаем. Я не уверен, что действовать как военная разведка, мы имеем моральное право. Я даже не уверен в том, что мы имеем моральное право работать исключительно на Россию. Слишком уж глобальная проблема… Но то, что мы должны остаться — для меня однозначно. Я за, — добавил он, перечеркнув последним коротким заявлением весь неведомо откуда взявшийся пафос своего выступления.
— Что ж… Тогда заключаем временный союз с Асианой и Каином, — подвел итог Логинов. — Ничего другого не остается. Все свободны. Я поговорю с пилотами.
— Как поговоришь, загляни ко мне в медотсек, — сказал Валерий Шевцов тоном не терпящим возражений.
— Это еще зачем? — недовольно буркнул Логинов.
— Зайди-зайди, командир. Форсированный взлет же был. Давление померяем, пульс посчитаем, стресс-индексы откалибруем… — усмехнулся судовой врач, подмигнул Илье и первым направился к выходу.