Иномирец

— Ладно, допустим, чудище играло роль оцепления, но местную магическую дружину наш пограничник разогнал не слишком гуманным способом. Тут возражений нет?

Все промолчали, но Владимир не дал товарищам времени предаться мрачноватым воспоминаниям:

— Теперь представьте себе, что на место событий приезжает следователь, — упрямо продолжил Логинов. — Он видит, что поработал здесь отнюдь не член клана проводников, похоже, самого мирного в Королевстве. Пока я могу предположить всего один порок, которым больны его члены — жадность. Они берут деньги за переход, и судя по всему немалые. Но если не проводник, тогда кто? Демайтер говорил о боевой магии. Я думаю, это и есть зацепка. Представьте нашего эксперта, работающего на месте преступления. Первое, что он сделает — установит тип оружия и назовет воинские подразделения, которые им оснащаются…

— Так мы залезем в дебри, — покачал головой Николай Климович. — И будем до утра спорить, умеют их следователи вычислять магов или нет. И потом, разве Демайтер не мог запутать следы? Хватило же у него наглости прикинуться членом другой организации. Может, он и наследил так же? Или жахнул чем-то совсем уже нераспознаваемым. Типа использовал пистолет собственной конструкции. Как вам? — улыбнулся Климович.

— Времени на такие тонкости у него не было, — задумчиво произнес Владимир. — И потом, не забывай, Демайтер закрыл проход, спасая город от нападения. Это, как я понял, редкий навык, а свидетелей — хоть отбавляй! То, как небо с землей тряхнуло, и из-за стен прекрасно видно было. Значит, если это не проводник, не сестра их пресловутой матери вроде нашей гостьи, подозрение неминуемо падает на стражников. Я думаю, пока мы возвращались, за Элисантера всерьез взялись, да только ничего не добились. Признание для него означает позор и смерть. Он либо сбежал, либо погиб. Тогда у Аканора и его приближенных, так же как и у нас, остался последний надежный источник информации — Демайтер. Мне только одно не очень понятно: знали представители тайной полиции, что Палех уже не Палех, отпуская его, или нет. Если знали — получается, Демайтер настолько важен, что спецслужбы, проводившие операцию, оставили церемонию без изменений. Если нет — значит, Элисантер обставил следователей и колдунов короля Аканора. Но это уже детали.

Владимир закончил мысль и перевел взгляд на Илью, как бы передавая устную эстафету. Под вопросительными взглядами товарищей Илья только виновато улыбнулся. Все, что он вынес из общения с магом — это смутное представление о том, как устроен его мир и не менее туманное понятие о том, что такое колдовство. Он ничего не смог прибавить к словам Логинова, хоть и общался с Демайтером больше всех. И даже удостоился чести попасть под его защиту.

Скрепя сердце, обсудили события на палубе жилого отсека. Тут выводы напрашивались сами собой. То, что Асиана владела боевой магией не хуже стражника, ни у кого сомнений не вызывало. Судовой врач, осмотревший потом труп Палеха, подтвердил перелом шейных позвонков. Неизвестно как обстояли у Демайтера дела с магией любовной, но как, ухмыляясь, сказал Климович: «Поставить их в спарринг — еще неизвестно кто кого. По-моему Демайтер ее побаивался».

— Мускулатура развита как у гимнастки из лиги чемпионов, — подтвердил Валера, чуть улыбнувшись в ответ, — но с точки зрения анатомии-физиологии у нее никаких отклонений нет. Наша девица, земная.

Пока «Тахион» шел к острову Эланд, Асиана несколько раз приходила в себя. И доктор Шевцов всякий раз убеждал пациентку в том, что он действительно лекарь, который вытащил ее с того света. Сначала она не верила. Затем, задыхаясь от слабости, начинала странную торговлю, предлагая ему выкуп за собственную жизнь. В конце концов, Валерий Васильевич перестал считать это законченным бредом, включился в игру и с удивлением узнал, что Асиана говорит совершенно серьезно. Так работали лекари в ее мире.

Если пациент оказывался при смерти, врачеватель спасал его с условием, что теперь спасенная жизнь принадлежит не тому, в чье тело ее заново вдохнули, а тому, кто вдохнул. Затем врач шел к следующему пациенту, и если не мог справиться с недугом, не стесняясь, забирал часть принадлежавших ему чужих жизненных сил, переливая энергию из одного тела в другое. Разумеется, если бы лекарю вздумалось перелить принадлежавшую ему жизнь ребенка в отходящего к праотцам столетнего старца, он предстал бы перед судом. И для того, чтобы снова умертвить задолжавшего жизнь пациента ради более богатого или перспективного, лекарю необходимы были очень веские причины и подробное обоснование, почему он принял решение в пользу этого больного, а не другого. В некоторых Провинциях лекарей обязывали вести записи наподобие истории болезней, в других — довольствовались устными объяснениями.