Инопланетянин

- Кроме Смита вы ни с кем по этому пари не общались, нет? Шофера в лицо запомнили? Прекрасно. - Харви достал из кармана конверт. Вынул из него фотографии величиной с визитную карточку и веером раскинул на столе. Посмотрите внимательно. Может быть, кто-нибудь из них похож на Смита или его шофера?

На столе лежали фотографии Кейсуэлла, Мейседона, Уотсона, Стенли и Френсиса Ли, теперешнего оперативного начальника Харви, сфотографированного автоматической скрытой камерой прямо в его кабинете. Склоняясь к фотографиям, Клайнстон проговорил:

- У вас не пиджак, а фотолаборатория, мистер Харви.

- Перестаньте называть меня мистером, Энди, Не тот момент. Пиджак частного детектива - тот же сейф, когда это требуется, конечно.

Добросовестно просмотрев каждую фотографию, Клайнстон отрицательно качнул головой.

- Нет здесь ни Смита, ни его шофера. Это совершенно точно.

Харви, от которого не укрылось, что Клайнстон улыбнулся, разглядывая одну из фотографий, изменил форму вопроса.

- Посмотрите еще раз. Может быть, с кем-нибудь из этих людей вы все-таки встречались по ходу своей "золотой" операции? В банке? На выходе из него? По пути...

- Тут и смотреть нечего, - перебил Клайнстон, передавая Харви фотографию Френсиса. - Вот этот человек руководил моим арестом в баре, когда я был вынужден выдать себя за мертвеца.

Харви не сдержал своего удовлетворения, благо в такой сдержанности не было ровно никакой необходимости.

- Кэйсуэлл? - полюбопытствовал Клайнстон, следивший за выражением лица детектива.

Харви ограничился тем, что отрицательно покачал головой - ему не хотелось вдаваться в подробности.

- Итак, Энди, вы спрятались в подвале банка, дождались закрытия, изъяли из указанного вам сейфа тринадцать слитков девятьсот девяносто пятой пробы. И что же дальше?

Клайнстон улыбнулся.

- Сущие пустяки. Закрыл сейф так, чтобы не осталось никаких следов, уложил слитки в атташе-кейс, дождался открытия банка, спокойно вышел из него и доставил золото в номер "Тюдор-отеля", как и было условлено.

Харви откинулся на спинку кресла, разглядывая Клайнстона.

- Пустяки! Но ведь вам потребовалось чуть ли не двенадцать часов просидеть в подвале, заполненном азотом!

Клайнстон улыбнулся.

- У меня был кислород - целый литр под давлением сто пятьдесят атмосфер, итого сто пятьдесят литров. И простейший портативный респиратор с полузамкнутой циркуляцией и регулируемым подсосом окружающей среды. В состоянии глубокой медитации потребление кислорода снижается во много раз. Я провел несколько тренировок и убедился, что двенадцать часов с моим снаряжением, - далеко не предел. Так что риск был минимальным.

Харви тяжко вздохнул.

- Опять эта медитация! Неужели нельзя попроще объяснить - что и как?

- Никто не знает - что и как, ни попроще, ни посложнее. Есть психическое состояние, добытое опытом многих и многих поколений людей, есть разные названия этого состояния. И никто не знает - что и как. Клайнстон слегка поклонился. - Кроме меня, разумеется.

- В это можно поверить. Не поделитесь?

Удержаться от соблазна проникнуть в такую тайну Харви не смог. Не случайно же он стал частным детективом и недекларированным хранителем многих и разных чужих тайн и секретов. Тяга к тайному, к сверхъестественному, доступному немногим, жила у него в крови с раннего детства.

- Кое-чем могу поделиться, - поразмыслив, решил Клайнстон.

- Слушаю!

Харви так поторопился с этим ответом, что Клайнстон не сдержал улыбку.

- Придется начать издалека, Рэй. Когда человек еще только формировался в своем современном облике, среди ранних палеантропов, которых называют еще неандертальцами, выделилась специфическая ветвь эволюции. Я не очень специален?

- Нет, - успокоил Харви, усаживаясь в кресле поудобнее. - Я слышал о неандертальцах. И даже видел в музее - не помню в каком - скульптуру в натуральную величину. Должен сказать, что среди подонков встречаются типы и пострашнее.

Они посмеялись, и Клайнстон продолжал:

- Часть ранних неандертальцев, попавших в критические условия бытия из-за прогресса оледенения и общего похолодания, свернула с пути прямого покорения природы, что характерно для антропогенеза как такового, в сторону приспособления к ней. В этом особом русле антропогенеза выживали те палеантропы, которые в экстремальных условиях голода, холода и бескормицы приобретали способность впадать в особое анабиотическое состояние, напоминающее спячку животных.

- Вроде спячки медведей? - с усмешкой уточнил Харви.