Инопланетянка его мечты

О том, что меня кто-то услышать может, не подумала. Да и не важно уже это было, услышит ли кто чуждую этой планете речь или не услышит. Мы с Кобольдом тут и в любом случае окажем влияние на этот мир. Вангьяла я почувствовала. Чужое внимание всегда чувствуешь. Непроизвольно обернулась, а он за спиной шагах в десяти стоял и молча наблюдал. Даже не наблюдал – любовался. Странное это ощущение стать вдруг объектом чьего-то восхищения. Я вернулась к созерцанию усеянной дымными столбами реки.

Когда ощутила его совсем близко, возле плеча, ветер уже успел высушить мои слезы.

– Вы так легко убиваете, – проговорила я тихо. – Так легко калечите.

Да, я просила уничтожить Кобольда, но безжалостного убийцу, безумца и лишь потому, что выбора иного не увидела. А они все? Что они делают? Я тяжело вздохнула.

Вангьял осторожно снял шарф с моей головы, позволив волосам рассыпаться по спине и плечам, бережно расчесал их пальцами. Я повернулась к нему и взглянула в желтые глаза, снизу вверх.

Затем указала на шарф в его руке. Он сказал название.

– Нет, – произнесла я что-то впервые на его языке. Коснулась края рукава его старой одежды на себе, края рукава платья на нем, шарфа и положила руку на его живот.

Он понял и дал мне нужное слово.

Я оглянулась на реку, указав на нее, на окрестности, на небо и на землю под ногами.

И тут помог.

– Нет мой мир, – сказала я.

– Не мой мир, – поправил он.

– Не мой мир.

Для следующей фразы изобрела новые жесты. Пришлось касаться его и себя. Он не скрывал удовольствия от моих прикосновений, от того, что я сосредоточена на нем. Словно завороженный, наблюдал за мной.

– Отпусти я.

– Отпусти меня.

– Отпусти меня, – повторила я.

– Нет.

Знала, каков будет ответ, но попросить стоило.

– Моя, – добавил он и прикоснулся двумя пальцами к моей шее. О значении татуировки догадалась верно.

Я мягко улыбнулась и склонила набок голову, задумчиво глядя в его желтые глаза.

– Нет.

Желтизна потемнела. Мое «нет» добавило к краскам его эмоций странное дикое упрямство.

Я взялась за жесты, подкрепляя их уже известными словами.

– Твоя – не твоя, я решение, я.

– Твоя или нет, я решу сама, – он произнес это, сжимая челюсти.

– Твоя или нет, я решу сама.

Он злился, но истину видел. Если бы не видел, то не возился бы со мной, не относился бы настолько бережно. Его выводил из себя не сам факт моего несогласия, его мучили сомнения, добьется ли он этого согласия. Он ведь его добивался. Что же касается моего поведения, моего восприятия самой себя и окружающего мира, то это его увлекало так же, как моя внешность и моя личность в целом.

Тогда с его помощью я продолжила:

– Чего ты хочешь?

– Где твой мир?

Я молча опустила взгляд на его грудь.

– Как твое имя?

Ничего не ответила.

– Почему твои волосы растут синими?

Он вздохнул, когда и после этого вопроса я промолчала. И упрямо начал новую игру в жесты.

– Где твой мир? Я отвезу тебя туда.

Я подняла на него взгляд, сощурилась. Простая хитрость, примитивная. Но, как это ни странно, его же хитрость могла его обмануть.

– У меня есть…

Я показала на пальцах цифру шестьдесят, затем указала на звезду и изобразила ее движение по небу.

– Шестьдесят дней.

– Шестьдесят дней здесь.

Прошло больше двадцати. Сколько из них было ясных, не знаю, но еще два месяца должно хватить. Буду отмечать. Что дни мои, а не его, может, никогда и не скажу.

– Почему шестьдесят?

– Мне нужно…

Я вновь прибегла к помощи Вангьяла в познании нового языка.

– Мне нужен свет солнца.

Он нахмурился. Мой ответ породил только новые вопросы, но вопросы слишком сложные, чтобы объясняться вот так.

Вангьял взял мою правую руку, поднял и развернул ладонью вверх. На месте ожога осталось легкое покраснение. Удивленным его взгляд не был. Он, кажется, ожидал чего-то подобного. И вопрос задал соответствующий, хотя для меня несколько неожиданный, заставивший недоверчиво засмеяться. Можно ли меня убить?

– Да!

Он тоже улыбнулся, не отводя от моего лица внимательных теплых глаз. А потом вдруг резко склонился и поцеловал. Если бы он сделал это медленнее, я бы отклонилась. Тут не успела. Поцелуй был нежным, осторожным. Закрыв глаза, он, будто в забвении, настойчиво ласкал мои губы. В этой настойчивости читалось больше мягкости, чем агрессии. Не будь я эмпатом, не поняла бы этого. Но я поняла и, верно, оттого позволила себя вести. Не ответила на ласку, но и не сопротивлялась ей.

Он выдохнул, ощутив мое отношение, и на несколько минут словно с ума сошел. Отпустил мою руку, обнял, прижал к себе. Поцелуй уже не был мягким, теперь он по-настоящему требовал ответа. И не получал.

Усилием воли он остановился и заглянул мне в глаза.

– Как твое имя?

Настойчивый. Очень настойчивый. И он действительно хотел знать имя. Не из любопытства, а из жажды познать меня.

– Мое имя – тебе. Другие – Индан, – поставила я условие.

Огонь в желтых глазах разгорелся сильнее. Он все еще прижимал меня к себе и отпускать явно не желал. Но это было ожидаемо. Неожиданным стало мое собственное нежелание, чтоб отпускал. Раньше ничего подобного не случалось при погружении. Я постаралась избавиться от неуместных эмоций.

Он ждал.

– Забава.