Инопланетянка его мечты

Молча и внешне равнодушно я села в кузов крытого тентом грузового автомобиля, который загнали прямо на платформу. В общей суматохе никто внимания не обратил на оружие возле моей головы. А может, и обратили, да связываться не захотели. Перед глазами все плыло. Справиться с щемящей тоской в груди оказалось невероятно сложно. Остаться рядом с ним я хотела намного сильнее, чем привыкла считать. Так же как неверно рассчитала его привязанность ко мне. Его холодное каменное лицо, обжигающий взгляд и подрагивающие на руках пальцы рассказали об этом. Я не его необычная, интересная игрушка или рабыня, я – женщина, которую он полюбил.

– Ты меня не слышишь? – повысил голос тот самый злоумышленник, что вывел меня из вагона.

Я подняла на него глаза.

– Что заставило тебя обменять свободу на жалкое существование на привязи?

Я задумчиво оглядела человека, устроившего неожиданный поворот в моей судьбе. Не глупец, но и не обладатель разума, равного Вангьялу. Без широких взглядов, упрямый, агрессивный, склонный к депрессиям. Определенно талантливый оратор. Общаться желания не было никакого и все же надо.

– Свобода всегда неизменна и всегда со мной.

– Что?..

Мои слова ожидаемо и поразили, и озадачили незнакомца. Напускная поэтичность речи, ее надменность зацепили раненую мужскую гордыню. Это он здесь собирался быть поэтичным и надменным оратором.

– Ты – рабыня!

– Раб тот, кто мыслит, как раб. Для иных «раб» – пустое слово.

– Ты предала свободу!

– Каким же образом?

Конечно, я знала ответ на свой вопрос, но в беседе с подобным человеком стоило проявить терпение, внимательность и осторожность.

– Не дав свершить справедливое возмездие.

Теперь мне нужно было предстать невинной и наивной.

– Если можешь спасти жизнь, не имеет значения, чья это жизнь.

Похититель нахмурился:

– Откуда ты такая?

– С Белой земли, – без запинки соврала я. – Мой народ живет в снегах, там, где свет рождает день, а холод – ночь. Там, где долгими зимами небо сияет зелеными огнями и где нет рабов и хозяев. Есть лишь белый искрящийся простор, семья и бескрайние стада.

Я тихо всхлипнула. Играть особо не понадобилось, напротив, едва не разревелась, в памяти неожиданно всплыли образы матушки и нашего с ней сада за старой мельницей. Насколько соскучилась по дому, тоже не подозревала. Пережитый стресс обострил эмоциональное восприятие.

– Как твое имя?

– Индан.

– Нет, – мой упрямый собеседник оказался любопытнее, чем мне хотелось бы.

– Как тебя зовет твой народ?

– У нас нет имен.

Машина начала подпрыгивать на ухабах, а не просто трястись. Либо это означало, что мы за город выехали, либо оказались в бедном районе. К сожалению, за все то время, что я прожила в Сунда Келапа, видела не много и могла лишь предполагать.

– Так тебе поэтому не любопытно мое имя?

Я состроила виноватое лицо:

– Не хотела обидеть. Как ваше имя?

– Бурый.

– Похоже на прозвище, как у меня.

Господин Бурый усмехнулся и подозрительно сощурился:

– Верно. Имени своего я и сам уже не помню. Так как же вы зовете друг друга?

Я медленно подняла руку и прикоснулась к плечу Бурого.

– Так. Называют только зверей. Разве я похожа на зверя, чтоб меня называть? – дальше я изобразила раненую гордыню.

Сказать, что собеседник был ошеломлен, не сказать ничего. Иное мышление, иной социум, иные правила настолько захватили его, что он не сразу собрался с мыслями.

– Как же ты позволила себе имя дать?

– Я поняла, что имя – это вежливость для вас. Со своими правилами в чужой дом не приходят.

Совесть тут же напомнила о том, с каким энтузиазмом я объясняла Вангьялу, что и как неправильно в его мире. Зато желтые глаза Бурого загорелись живым любопытством. С этого момента я перестала быть разменной монетой. Теперь я была нужна ему. Разум человека всегда стремится к неизведанному.

– Чем ты убила собаку судьи?

– Ядом зеленой… – Я осеклась и задумчиво покусала губу, затем продолжила: – Не знаю, как перевести название. Не видела здесь еще такой травы.

– Складно врешь.

Я нахмурилась и склонила голову чуть набок, внимательно глядя в глаза Бурого:

– Вы все здесь такие странные.

– В чем же наши странности?

– Во всем. В домах, в речи, в поведении, в образе жизни. Вот вы боретесь с рабством, верно?

Бурый кивнул. Хотел подловить меня на вероятной лжи, но вместо этого заинтересовался мной еще больше. Вангьял пока так и оставался самым умным из здешних обитателей.

– Но вы не готовы победить.

Я с усмешкой взглянула на сузившиеся глаза и плотно сжатые челюсти.

– Вы готовы бороться и умирать, но не знаете, что делать после победы. Или я ошибаюсь?

Первая оценка была верной. Бурый вспылил. Его захлестнула тихая ярость.

– Приехали, – сквозь зубы выдавил он и едва не вывихнул мне плечо, выволакивая наружу из грузовика.

Я сощурилась от яркого дневного света, а когда открыла глаза, поняла, что ошиблась. Город мы не покинули. Меня потащили по грязной, отвратительно пахнущей улочке и прямо в подвал одного из домов.

– Сиди! – скомандовал зло Бурый. Бросил меня на пол в крошечной комнате без окон и вышел, захлопнув тяжелую железную дверь.