Инопланетный принц

Павел Петрович невольно залюбовался этой девушкой, внимая её музыке, он смотрел, как солнечные лучи золотят её волосы, как её тонкие пальцы порхают по клавишам, иногда она опускала ресницы, прикрывая глаза, словно могла бы играть эту мелодию по памяти, даже в полумраке или при свете луны, словно эта музыка была её частью, словно она струилась из кончиков её пальцев.

В зал тихо вошла горничная Дуня и остановилась в дверях, тоже слушая, как барышня играет.

И вот всё стихло. И в этой странной, внезапно свалившейся на всех тишине, как-то растерянно прозвучал голос Дуняши:

– В столовой накрыто всё!

Лидия Григорьевна обернулась к ней, словно приходя в себя и что-то припоминая, а затем, обращаясь ко всем присутствующим, добавила:

– Идёмте-ка пить чай! – это было сказано так по-хозяйски просто и добродушно, что все тут же приняли её приглашение.

Та осень принесла в жизнь Павла Петровича новые чувства, наполнила его существование новым смыслом, одарила его щедро мечтами, тревогами, надеждами и романтическими грёзами. До этой осени он и не знал, что способен так видеть мир, так чувствовать жизнь, так радоваться и огорчаться. И теперь вся его предыдущая дорога казалась ему унылым безликим сном, туманной предрассветной дымкой над озером, словно он и не жил, словно он только сейчас родился и был полон новых сил, радости от предвкушения больших побед и свершений!

***

Софья закончила играть, встала и закрыла клавиши пианино.

Акимовна появилась и сообщила, что приготовила комнаты ко сну.

Софья Павловна наклонилась и поцеловала папеньку, обняв его за шею своими тонкими ручонками.

Павел Петрович уткнулся носом в её волосы, потом поцеловал дочь в лоб. Одинокая слеза скатилась по его щеке, он вспомнил свою возлюбленную супругу, которую уже ничто не могло вернуть из мира теней.

Павел Петрович прошёл в красный угол, зажёг лампадку и помолился. Он говорил с Богом о своей покойной супруге Елизавете Семёновне, просил помощи и защиты для своей дочери Софьи. Благодарил. Каялся. Просил. И снова благодарил!

***

На следующее утро Софья встала ни свет ни заря и позвала к себе Акимовну.

– Ну что там Наденька? – поинтересовалась она у няни.

– Нет! Не придут-с! – ответила Акимовна.

– Как так?! – удивилась Софья и растерянно снова опустилась на кровать.

– Наденька прийти не может! У неё дитя приболело! Никак его оставить нельзя! – сказала Акимовна.

– А что же мне делать? – Софья чуть не расплакалась от досады.

– Да мы, может, и сами как-нибудь справимся! – стала успокаивать её Акимовна.

– Да? И как же? – удивилась Софья.

– Ну, ваша матушка покойная шить хорошо умела. – начала Акимовна, – И вам бы не грех нитку с иголкой в руке держать научиться!

– Как?! – удивилась Софья.

– Я сейчас всё принесу, – сказала Акимовна, приобняла Софью и пошла в кладовку. Вскоре Акимовна вернулась с небольшой коробочкой, в которой лежали нитки, кружева, пуговицы и другие принадлежности для шитья.

– А может, тогда ты, Акимовна, – начала было Софья.

– Я? Не, я вижу плохо, – ответила няня, – Я тебе только покажу, а ты дальше – сама, а то я криво млгу пришить, не красиво будет! – добавила она.

– Ну, хорошо! – сдалась Софья, – Попробую!

Она открыла шкаф, достала платье и разложила его на кровати.

– Ах! Сколько кружев разных! – воскликнула Софья, открыв коробку, – Какое лучше? – спросила Софья у Акимовны.

– По мне так все они хороши! – ответила няня.

– По-моему это лучшее! – наконец выбрала Софья.

Она исколола себе несколько пальцев, потратила уйму сил и времени, даже забыла про завтрак, но результатом своей работы осталась довольна.

– Ну как? – спросила она у Акимовны.

– А ну примерь! – сказала та.

– Ой, как тебе хорошо! Ну, самая настоящая барыня! – всплеснула руками няня.

Софья, довольная собой, поворачивалась перед зеркалом, пока не услышала, как зазвенел колокольчик у входной двери на первом этаже.

– Что это? Уже папенька вернулся? – удивилась она.

– Так уже время! Пора бы ему, – ответила Акимовна, взглянув на настенные часы.

– Ой! Так я же совсем не причёсана! – воскликнула Софья Павловна и присела на пуфик перед зеркалом.

– Акимовна, принеси мои туфли! – сказала она, – Ну, те голубые, сафьяновые!

***

Гость явился ровно в назначенное время, минута в минуту.

Павел Петрович спустился в гостиную, чтобы встретить Жана Баже.

– Экий точный! – возмутилась Софья, снимая папильотки с волос, – Акимовна, помоги-ка мне!

Когда Софья Павловна посчитала, что она достаточно напудрена, а волосы её элегантно уложены в тугой пучок со спускающимися книзу локонами, обрамляющими с обоих сторон её чудесное, чуть удивлённое, светлое детское личико, то придирчиво осмотрев ещё раз весь наряд в большом зеркале, она готова была спуститься вниз к двум ожидающим её господам.

***

А пока Софьюшка одевалась и прихорашивалась, внизу состоялся такой разговор:

– Добрый день, сударь! – вежливо приветствовал гостя Павел Петрович, он пригласил Жана в свой кабинет, плотно закрыл двери и внимательно оглядел его с ног до головы.