Иностранец ее Величества

Ходит медленно, торжественно: марширует, а не ходит. Бубенчики звенят, предупреждая о ее приближении. Но главное не это, а то, что никто на нее никакого внимания не обращает. А если и обращает, то виду не подает. Амира тоже уже к ней привыкла, воспринимает как часть действительности. Ну, бывают, значит, и такие вот тети.

Ходит такое чучело и ходит. Нормально. Ненормально и неприлично было бы открыто на нее глазеть, смеяться, показывать пальцем или кивать. Или даже шептаться у нее за спиной. Я же всегда слегка теряюсь: здороваться с ней или нет? Ведь я уже тысячу раз ее встречал, и много раз она мимо нашего дома шествовала. И пару раз даже останавливалась рядом и пыталась что-то сказать. Похвалить как-то наши садоводческие усилия, кому-то даже в пример, кажется, поставить.

А с ней ведь какая дополнительная проблема? Молчаливый всеобщий договор «не здороваться чтоб» основан на одном небольшом допущении. Даже если вы в сотый раз влезаете вместе с одним и тем же человеком в один и тот же вагон, все равно вы можете сделать вид, что друг друга не узнаете. Очень удобно, дает вам обоим возможность избежать неловкого, натужного разговора. Все компьютеры чуть-чуть друг на друга похожи, разве нет? Все люди в вагоне с портфелями или сумками, у всех напряжение на лицах, на работу спешат… Можно теоретически и не узнать.

Но с этой тетей-то как? Бывало, иду домой со станции и уже метров за двести вижу чучело в черном платье, а вскоре и колокольчики слышу. Как тут притвориться, что такое не узнаешь? Идем мы с ней друг другу навстречу, и с каждым шагом все мучительнее выбор: здороваться с психованной или нет? Может, просто головой кивнуть? А как она на это отреагирует, не обидится ли?

И вот я так шел в очередной раз, мучился, и вдруг меня осенило: может, это все и делается, все это представление ставится специально, чтобы спутать ее нельзя было ни с кем и никогда…

Идет, матушка, по городу, звенит своими колоколами… Написал я это и вдруг подумал: а что, если она — мужик? А что, вполне даже возможно, ведь гендерная составляющая здесь совсем не существенна… Да и какая разница, в общем-то… Динь-динь.

Голос у нее такой — нет гарантии, что женский. Судя по тем полутора фразам, которыми она (будем считать, что все-таки она) комментировала мои хозяйственные старания.

Как же так, скажет поднаторевший в английских правилах читатель, разве на нее (или на него?) не распространяется великий запрет на разговоры с незнакомцами?

Распространяется, разумеется. Обычно английские эксцентрики проявляют свою странность в чем-то одном, а во всех остальных отношениях они еще те педанты.

Анекдот: идет по английской улице джентльмен с сапогом (Wellington boot) на голове. Его останавливает полицейский:

— Знаете ли вы, сэр, что у вас на голове — сапог?

— Ну разумеется! Я всегда по четвергам гуляю с сапогом на голове!

— Но сегодня пятница, сэр.

— О боже, в таком случае я выгляжу идиотом!

В каком-то смысле это даже не анекдот.

Вот и наша мистическая дама в черном тоже не стала бы, наверное, правила нарушать. Но в том-то и дело, что в данном случае речь идет о законном исключении.

Если вы работаете в своем палисаднике перед домом или, скажем, подметаете свой участок улицы, заговаривать с вами не возбраняется. Здороваться не нужно, но выдать какой-нибудь комментарий, как правило, положительный, приободряющий, отмечающий ваше трудолюбие — это общая практика. Можно даже постоять немножко рядом и дождаться ответа.

Поначалу моя жена недоумевала. Говорила: не понимаю, что происходит, твои сдержанные англичане все время пристают ко мне, стоит мне заняться благоустройством палисадника или уборкой территории. Я тоже удивлялся, пока не вычитал в одной из социологических книг, что это, оказывается, хорошо известный феномен, которому уже много столетий. Чуть ли не от времен «открытого поля» это идет!

Так или иначе, а здороваться с женщиной в черном мне совсем не хочется. Потому что это будут уже некие отношения. Один раз заговорив, придется разговаривать всегда. А я не очень знаю, как общаться с такими людьми.

Однажды по дороге из Лондона я наблюдал в поезде такую сцену. Ехала в Кент семья: муж, жена и двое детишек лет по восемь-десять. Он — образцовый отец, всю дорогу рассказывал детям какие-то забавные, но поучительные истории, загадывал загадки. Периодически вскакивал со своего места, бегал в туалет — без ботинок, в одних носках. Эксцентрично, но в меру. Никто никакого внимания не обращает. Эка невидаль, тут и чемоданы на голове носят, и волосы сплетают в невозможные косы, и даже могут надеть сверху пиджак с галстуком, а снизу — шорты, и еще бог знает что.

(Одно только считается абсолютно неприличным: надевать открытые сандалии с носками, вот этого никак нельзя, это скандал.)