Иностранка

Невинский вновь залепил пощечину Александру, и молодой человек едва не упал. Маша видела, что Алекс побелел до синевы от крайнего раздражения.

— Если бы вы не были моим отцом, я бы показал вам! — нагло заявил он.

— И что же? — угрожающе прохрипел Невинский и приблизился к сыну вплотную. — Ну давай, мальчишка, ударь отца! Коли посмеешь! Тогда тебе уж точно несдобровать!

Алекс попятился к стене, явно желая подраться, но опасаясь, что проиграет в схватке.

— Ну так и женитесь на этой попрошайке без роду и имени. Весь Петербург будет потешаться над вами!

У Невинского задергалась щека, и он вдруг процедил:

— Ступай прочь из моего дома, неблагодарный!

— Что ж, прекрасно! — взорвался Алекс. — Раз вам эта девица дороже нас, ваших кровных детей, пусть так. Пусть она живет здесь и властвует. Я ухожу и требую свою часть наследства.

Михаил замолчал и было видно, что в нем идет некая борьба. Но затем он глухо произнес:

— Это твой выбор, Александр. Я не гоню тебя. Но это мой дом. И если ты не желаешь уважать мой выбор, уезжай. Завтра, если захочешь, Демьян Алексеевич выдаст тебе векселя на часть твоего наследства. Но запомни — если ты покинешь мой дом, не раскаявшись в своих поступках, то вернуться сюда уже не сможешь!

Александр надулся, явно взвешивая все «за» и «против» своего скороспелого решения. И спустя минуту с показной храбростью заявил:

— Да, я хочу получить свою часть наследства и больше не видеть эту скверную женщину, которая из вас, отец, сотворила чудовище!

— Довольно! — взорвался Невинский. — Уходи с глаз моих, своенравный мальчишка. Завтра же поверенный выдаст тебе надлежащую сумму.

Когда бурчащий Алекс вылетел в коридор, Маша устало прикрыла глаза. Ей казалось, что более она не выдержит. Сколько Создатель отмерил ей страданий? Она была уже на пределе. Она сгорбилась и, уткнув лицо в колени, тихо заплакала. Все было просто невозможно ужасно. Сначала гнусные приставания Александра, которого она пыталась остановить. Потом дикие выпады Невинского. И вот Алексу отказано от дома. Хотя он и сделал ей много плохого, все же ей было жаль молодого человека. Он был чересчур категоричен и еще не понимал, что значит лишиться семьи. Маша ощущала, что она в какой-то мере виновата в том, что Невинский прогнал сына.

Михаил отвернулся от двери, за которой скрылся Александр, и его взгляд остановился на фигурке молодой женщины. Она тихо плакала. Его взгляд потеплел и стал нежным. Михаил сделал несколько медленных шагов к постели, где сидела Маша, и остановился, глядя на нее. Он смотрел на ее немного пополневшую фигуру с распущенными черными волосами, которые спускались на белоснежную прозрачную рубашку, и боялся сделать что-нибудь не так. Боялся вновь обидеть ее. В неспокойные для них месяцы размолвки он наговорил ей столько злых нелицеприятных слов, что сейчас не знал, с чего начать, как сказать о своем раскаянии.

Медленно присев рядом с ней на постель, Невинский осторожно опустил ладонь на ее голову.

— Козочка моя, я был так несправедлив к вам, — прошептал тихо он, ощущая, что безумно хочет прижать ее нежное тело к себе. Однако он боялся причинить ей новые страдания.

Она еще горше расплакалась, как будто желая со слезами исторгнуть из себя всю боль и обиду, которую испытала за последнее время. Михаил, уязвленный, убитый своими несправедливыми поступками по отношению к ней, что-то взволнованно проговорил и, обхватив ее плечи, прижал ее к себе.

— Мне нет прощения, — страдальчески прошептал он. — Я был глух. Ведь и Наташа чувствовала, что вы не виновны, а я совсем не хотел ничего слушать. Я как будто ослеп от ревности. Александр все время твердил мне о вашей распущенности, и я, как глупец, верил ему. Теперь я понимаю, как он чудовищно лгал…

Он сильнее сжал Машу в своих объятиях и, словно безумный, стал целовать ее макушку, судорожно сжимая в своих руках стройный стан. Он хватал кисти ее рук, осыпая их обжигающими поцелуями.

— Простите меня, я был таким глупцом.

Маша, чуть успокоившись, открыла глаза и, увидев искаженное страданием лицо Михаила, обращенное к ней, тяжело вздохнула. Она видела, что его глаза выражают муку, раскаяние и безграничную нежность.

— Николай все рассказал мне. Я знаю, что Алекс все подстроил и оклеветал вас, — хрипло сказал он. — Прошу вас, Машенька, скажите что-нибудь. Ваше молчание убивает меня. Или вы уже совсем возненавидели меня?

Она посмотрела на него. Ее глаза, заплаканные и невероятно прелестные, чистые, цвета синего моря в ясную погоду, заворожили его, и Невинский почувствовал, что в горле пересохло. В этот миг он ощутил, что безумно любит ее, и, если она вдруг отстранится и скажет, что ненавидит, его сердце не выдержит удара.

Она судорожно и тихо сказала:

— Я не могу ненавидеть вас…

Михаил тяжело вздохнул и, отрицательно покачав головой, яростно прохрипел:

— Скажите, что простили меня!