Иностранка

Бабушка сердито прищурилась. Меньше всего она хотела, чтобы сейчас за ней кто-нибудь увязался. Но Барро уже быстро перебежал улицу.

— Я пойду с вами! — категорически заявил он.

Мадам Жубер не оставалось ничего другого, как покориться. Теперь они шли втроем. Барро то отставал, то забегал вперед. Его острый взгляд все время что-то выискивал, и, когда находил, Барро быстрым движением стрелка вскидывал аппарат на уровень глаза, прицеливался и щелкал.

— О, мадам! Не удивляйтесь! — сказал он. — Я — несчастный человек! Все время должен работать!..

Бабушка снова повернула на Дерибасовскую. Здесь все дома казались ей знакомыми. Со многими из них были связаны давние воспоминания. Вон в том доме, на углу на втором этаже жил знаменитый аферист Корж-Михайловский, игрок в карты и владелец конюшни скаковых лошадей. Он выиграл у бабушкиного дяди сахарный завод, находившийся под Белой Церковью. А вот в этом ресторане, где уж теперь, как видно, больше нет прежнего шика, знаменитый летчик Уточкин отпраздновал свой первый полет.

Пока бабушка рассказывала всплывшие в ее памяти разные истории о домах, мимо которых они проходили, Мадлен рассматривала витрины. Ее внимание привлекла витрина кондитерского магазина. Конфеты в раскрытых коробках и стеклянных вазах манили ее яркими цветными этикетками.

Ее взгляд привлекли к себе нежно-розовые и белые палочки, каких она никогда не видела в Париже. Тут же, рядом, в целлофановых мешочках лежали шарики, обсыпанные сахарной пудрой.

— Бабушка, купи! — попросила Мадлен.

— Зачем? — удивилась бабушка. — Мы же привезли с собой конфеты!..

— А вот этого у нас нет… Как это называется?..

Мадам Жубер смотрела на нежно-розовые палочки и на белые шарики в целлофановых мешочках и не могла вспомнить, как они называются.

— Надо экономить деньги… — тихо сказала она, чтобы не услышал Барро, который быстро приближался к ним.

Но Мадлен словно приклеилась к витрине. Узнав, что ее заинтересовало, Барро заявил, что ему тоже интересно выяснить название этих конфет, которых нет в Париже. И мадам Жубер пришлось обратиться к первой встречной пожилой женщине в светлом плаще:

— Скажите, мадам, как называются эти конфеты? — опросила она.

Женщина удивленно взглянула на нее.

— Какие конфеты?.. — переспросила она, подойдя к витрине.

— Вот эти, — показала мадам Жубер.

— Так это же обыкновенная пастила, а рядом клюква в сахаре!

Женщина еще раз взглянула на всех троих с таким выражением, словно сомневалась в степени их умственного развития, и удалилась.

— Великолепно! — воскликнул Барро, оценив этот взгляд. — Она, наверно, решила, что мы дикари!.. Ну, Мадлен, теперь-то уж мы обязаны поближе познакомиться с этими достижениями русской цивилизации, — и он направился к дверям магазина.

Бабушка сдалась во второй раз. Через несколько минут Мадлен уже держала в руках коробку пастилы и два пакетика клюквы в сахаре. Ей не терпелось поскорее отведать и того, и другого, но бабушка строго запретила делать это до обеда: в этом власть ее оставалась непоколебимой. Барро засунул свои кулаки в карманы, а потом вдруг прибавил шагу и устремился вперед.

— Простите, мадам! Я буду ждать вас на следующем углу, — бросил он на ходу.

Мадлен поглядела ему вслед и, сжав бабушкину руку сказала:

— Повернем назад. Не хочу я с ним идти…

— Это невежливо, Мадлен!.. — ответила мадам Жубер. — Смотри, ты теперь идешь по Дерибасовской улице!.. Это великая улица!..

Мадлен много слышала от бабушки о Дерибасовской. Ей раньше казалось, что это очень широкая и длинная улица, нечто вроде Елисейских полей. На самом же деле она не так уж длинна и сравнительно узка. Дома здесь старые и невысокие, и нет свойственной большой улице толчеи автомобилей.

Мадлен тут же поделилась своими наблюдениями с бабушкой.

— Да, Одесса уже не та!.. Не та! — сказала мадам Жубер. — Не слышно даже одесского жаргона!.. Ах, какая это была прекрасная музыка!.. Раньше считалось честью поговорить с настоящим одесситом! Это был фейерверк остроумия!.. А посмотри на вывески!.. Разве такие раньше здесь были вывески?.. Что ни вывеска, то знаменитый торговый дом!.. А теперь, пожалуйста, — «Взуття».

— Что такое «Взуття»? — спросила Мадлен.

Бабушка рассердилась:

— Не знаю этих слов!.. Спроси кого-нибудь из прохожих!..

Но Мадлен не решилась обратиться к чужим людям. Она запомнила тот удивленный взгляд, которым наградила их женщина у кондитерского магазина.

— Куда же мы теперь идем, бабушка? — спросила она.

— На Полицейскую улицу!

— А где она?

— Сейчас повернем налево!

— Мы уже поворачивали налево.

— Тогда мы просто гуляли! А сейчас мы идем прямо к моему дому!..

— Может быть, лучше спросишь?..

Видимо, бабушка и сама порядком устала, потому что на углу она остановилась и долго высматривала человека, к которому, по ее мнению, было бы прилично обратиться. Наконец ее выбор пал на пожилого мужчину в сером костюме, который вышел из магазина и нетерпеливо оглядывался, видимо, поджидал кого-то. Он выглядел человеком солидным, умеющим себя держать и, несомненно, интеллигентным.