Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)

Главным требованием иностранных, в частности немецких, перестраховочных контор к русским партнерам при заключении контрактов было предоставление им «при полисах самых точных планов, чертежей, спецификаций и описаний земельных имуществ, построек, оборудования фабрик, пароходов и др.»[230]. Данные, попавшие таким образом в перестраховочные общества, по мнению К.К. Звонарева, передавались германской разведке. В результате она знала о России все: «будущие плацдармы, планы городов…, количество запасов продовольствия, степень оборудованности фабрик и заводов, район и характер пароходных грузов и пр.»[231].

С точкой зрения К.К. Звонарева солидарны и современные ученые. К примеру, Ж.В. Таратута и А.А. Зданович полагают, что по так называемым страховым бордеро, которые русские страховые общества «под благовидным предлогом перестраховки» пересылали в Германию, немецкий Генеральный штаб имел полную картину о военной промышленности, военном судостроении и других компонентах обороны России[232].

Крупнейшими страховыми компаниями столицы были общества «Жизнь» и «Русский Ллойд» (свыше 70 % его капиталов принадлежало немецким акционерам), активы которых на 1914 г. составляли, соответственно, 47 000 000 руб. и 5 252 680 руб.[233]

Учредителями и главными акционерами созданного в 1835 г. Российского общества застрахования капиталов и доходов «Жизнь» (Санкт-Петербург, ул. Глинки, 1) являлись обрусевшие немцы – отец и сын Глазовы. Из шести членов его правления пятеро были русскоподданными (отставные генералы Н.Е. Нидермиллер и И.Б. Шпиндлер, тайный советник Э.Э. Керн, действительный статский советник Р.Р. Сан-Галли и отставной коллежский секретарь Ф.Р Вит)[234].

В текущей документации петербургской городской контрразведки руководство страхового общества «Жизнь» называлось «очагом немецкого шпионажа», приступившим к ведению «усиленной» разведки в российской столице с 1914 г.[235] В чем заключалась преступная сторона деятельности этого общества? Наряду с получением информации о модернизации вооруженных сил России в область его разведывательно-подрывных задач входили сбор сведений о внутриполитической обстановке в Санкт-Петербурге и организация мероприятий, направленных на низвержение существующего самодержавного строя. Так, для того, чтобы быть «в курсе рабочего движения», одной из услуг общества «Жизнь» стало так называемое народное страхование для фабрично-заводских рабочих. При обществе была открыта собственная типография, «через которую легче всего можно было иметь связь с рабочими организациями и снабжать их немецкими деньгами для забастовок»[236]. Частичным подтверждением версии контрразведки служат воспоминания французского посла в России М. Палеолога, который, ссылаясь на сведения, предоставленные ему личным осведомителем в июле 1914 г., утверждал: «Забастовки на главнейших заводах… были вызваны немецкими агентами»[237].

Страховое общество «Русский Ллойд» (Санкт-Петербург, Адмиралтейская набережная, 8), возглавляемое членом Санкт-Петербургского для внешней торговли и Русского торгово-промышленного банков С.П. Елисеевым, осуществляло страхование морских, речных и сухопутных транспортных средств, а также физических лиц от несчастных случаев. Наряду со своей профессиональной деятельностью, общество могло быть причастно к шпионажу. На это указывает косвенное подозрение в отношении отдельных членов его правления в сборе военных сведений в пользу немцев. Наряду с известными фигурами делового мира России, в состав «Русского Ллойда» входил немецкий подданный барон Г.В. Шерникау, состоявший с 1912 г. на регистрационном учете в столичном отделении контрразведки как немецкий шпион[238].

В научной литературе существует мнение, что накануне Первой мировой войны в целях расширения своих осведомительных возможностей в России (преимущественно в ее финансовом центре – Санкт-Петербурге) германский Генеральный штаб привлекал к ведению разведки немецкие банки. По утверждению К.К. Звонарева, экономическая деятельность банков действительно дополнялась «поручениями» шпионского характера[239]. Они могли возлагаться на «Дойче-Банк», «Дисконто-Гезельшафт» и «Германский торгово-промышленный банк», объединявшие под своим началом 45 немецких банков в России, с общим объемом капиталов свыше 2 млрд, марок (по итогам 1913 г.)[240]. Данный перечень банков можно было бы дополнить и другими финансово-кредитными учреждениями Германии, функционировавшими на российском рынке перед мировой войной, а именно: «Дрезден Банком» и «Шауфхаузеншер Банк-Ферейном», с активами в 262 000 000 и 179 000 000 марок в каждом, возглавившими еще 11 немецких банковских структур, с общим капиталом 574 000 000 марок[241].