ИНСАЙТ

Я задумался. Он уже второй раз упоминал эту загадочную группу. Даже в обществе полубезумных, ко всему привыкших, жителей Города, Серафимы проходили по разряду сказок. Легендарные, могущественные, внушающие ужас. Как Расколотые, но добычей расколотых были люди, а Серафимов – сами кошмары. Я всегда считал их выдумкой, призванной облегчить болезненное существование людей здесь. Всегда же приятно знать, что есть те, кто заставляет страдать тех, кто заставляет страдать тебя.

Словно в ответ на моё недоверчивое выражение лица, Хорь пробормотал, отхлебнув чаю:

– Да есть они, есть, не сомневайся. Просто мало кто их видел. Они и сами, по-моему, внимания не хотят. Ещё бы, бл**ь, живут, как короли. Ни Звон им ни по чём, ни Расколотые. Народ бы не понял.

– Я к ним ходил. – продолжил он тихо, после паузы. – После того, как… Когда лишился семьи. Дорого заплатил, чтобы меня проводили. Так эти уроды со мной даже разговаривать не стали. Сказали только, что я не такой, как им нужен. А я просто хотел знать, как отомстить…

– Ладно, допустим. – меня, почему-то, его переживания совсем не трогали. – И далеко ещё?

– Ёпть, Кошак, ты ж вроде опытный. – Хорь засмеялся. – Это ж Город, откуда мне знать? Но, кажется, близко уже. Цикл-два и дойдём, думаю.

Чай допили в молчании. Я снова завернулся в плащ, а меняла вытянулся прямо на бетоне, будто холод ему был ни по чём. До конца Звона оставалось ещё довольно времени, чтобы выспаться…

Лиса

…Неужели дошли? Наконец-то. По пути потеряли ещё двоих: одного из Озарённых, на прошлой днёвке, что-то утащило в тут же закрывшуюся дверь. Он задремал и не принял вовремя то, что они там жрут. Перестал светиться, и бам! Только запертая дверь и крики из-за неё. Ничего приятнее в жизни не слышала. Остальные даже не обратили внимания, по-моему. И Свечку ещё потеряли. Она наступила на какую-то чёрную дрянь и сразу, завопив, провалилась по пояс. Я держала привязь, на давая девочке погрузиться, пока Яков не перерезал верёвку. Крик сразу пропал в чёрном омуте. Меня опять избили. Но не сильно, похоже у них заканчивалось средство для света, и они спешили.

И вот, мы на месте. Но мне только тревожнее. Здание – каменный куб, огромный. Оно обвешано простынями с изображением закрытого глаза. И веет от него чем-то таким. Что совсем не хочется заходить. Чувство, как в рейде на опасные дома. Всё светится вокруг. Стены, камень. Тревога, тоска, дрожь. Но белые ведут нас по широким каменным ступеням к воротам, тоже огромным, как в крепости. Перед створками, скрестив ноги сидит парень. Лысый. Голый. Ржавая цепь тянется от его шеи к кольцу в стене, но его, кажется, это совсем не трогает. Таких безмятежных лиц я давно не видела. Покой в каждой чёрточке, не смотря на то, что его глаза зашиты грубой нитью. На лбу то ли нарисован, то ли вытатуирован тот же закрытый глаз. Он молча встаёт, ощупывает лицо Якова и, видимо удовлетворённый, выбивает по воротам замысловатую дробь. И садится обратно.