Инсбрукская волчица. Книга первая

Но, к моему удивлению, Мила сама пошла на кухню, и я услышала, как она там чем-то гремит.

Я осталась одна перед коробкой. Сначала я продолжала разглядывать фотографии, потом на самом дне коробки откопала какие-то старые газетные вырезки.

Одна из них представляла собой статью с иллюстрацией. На некачественном фото были изображены одноэтажные домишки с островерхими крышами на фоне старинной крепости.

«Бдительность граждан предотвратила массовое убийство в Задаре» – гласила подпись под фото.

Я развернула газетную вырезку и стала читать:

«18 ноября **** года в Задаре произошла трагедия. В одном из частных домов начался пожар. Огонь охватил весь периметр. Горожане сами бросились на тушение огня до прибытия пожарного расчёта, что помогло избежать жертв. Потерпевшие подвязаны за руки к потолку, предварительно они подверглись жестоким побоям. Подозреваемый в покушении уже задержан. Филипп Гранчар и не пытался бежать и сразу сознался во всём. По его словам, он хотел отомстить людям, которых считал виновными в смерти его жены. В настоящий момент подозреваемый заключён под стражу. Следствию ещё предстоит определить степень его вменяемости.

Ранее, 13 ноября, 28-летняя Марта Гранчар – жена задержанного, покончила с собой. Молодую женщину нашли повешенной в одной из комнат служебной квартиры, в которой жила семья. Дома была только малолетняя дочь Гранчаров – Милица, которая в момент трагического происшествия спала в детской. Служанка Гранчаров в это время ушла на рынок за продуктами, а няня, которая до того дня занималась девочкой, в то утро была хозяйкой уволена.

Первоначальная версия следствия, по которой к повешению причастен муж несчастной жертвы, не подтвердилась. Филипп Гранчар был допрошен, но отпущен за неимением улик.

Соседи характеризуют Марту Гранчар, как образованную, спокойную, но чрезвычайно впечатлительную особу. По их словам, она была образцовой женой и матерью. В последние месяцы в семье Гранчаров случались ссоры и скандалы. Марта достаточно громко обвиняла мужа в супружеской неверности. Филипп факты измены не менее громко отрицал. Однако на людях чета Гранчаров вела себя по-прежнему безупречно.

Филипп Гранчар характеризуется сослуживцами и начальством в высшей степени положительно. Весь коллектив завода шокирован произошедшим – по их словам Филипп был вспыльчив, но никогда не допускал рукоприкладства в отношении кого бы то ни было. Его друзья по цеху рассказали о распускаемых в отношении Гранчара слухов касательно его двоеженства и постоянных командировок в Загреб и другие города. По мнению коллег, именно это и стало причиной частых конфликтов и последующего самоубийства Марты Гранчар.

Адвокат обвиняемого от комментариев отказался, заявил только, что будет настаивать на проведении тщательного медицинского обследования Гранчара. У полиции также нет комментариев. Мы будем следить за развитием событий…» Далее следовали высокопарные размышления автора статьи о падении нравов и отсутствии в современных семьях религиозной морали.

Я развернула газетный лист и увидела, что под статьёй располагаются ещё две таких же некачественных смазанных фотографии, как и вверху страницы. На одной из них была молодая, бледная темноволосая женщина, на другой я с трудом узнала отца Милы. Он был, кроме того, что намного моложе, ещё и намного полнее. Лицо его казалось здоровым и безмятежным, а вовсе не больным и осунувшимся, как сейчас.

Поражённая прочитанным, я не сразу заметила вошедшую с подносом Милу. Она рывком опустила свою ношу на ближайший стол, так, что кофе из одной из чашек выплеснулось на поднос и подскочила ко мне.

– Что ты тут трогаешь? Кто тебе разрешал здесь рыться! —воскликнула она. Рот её перекосился, а глаза сияли ненавистью. Мне стало страшно. Казалось, что Мила вполне может взять с подноса нож для масла и перерезать мне горло.

Но я уже успела положить газетную вырезку обратно в коробку и прикрыть её каким-то конвертом.

– Красивые цветы, – испуганно пролепетала я, поднося к носу какую-то высохшую веточку.

– Отдай! – Мила выхватила у меня веточку, бросила её в коробку и накрыла коробку крышкой, – мы не будем больше сегодня смотреть фотографии. Пей кофе!

– Очень вкусно, – сказала я вполне искренне, поднеся чашку ко рту.

Кофе, к моему удивлению, оказался совсем не так плох, как можно было ожидать.

– Отец любит кофе, – заявила Мила, – я часто ему варю.

Она успокоилась, о недавней вспышке напоминали только подозрительные взгляды, которые она искоса бросала на меня время от времени и немного нервный тон голоса.

Допив кофе, я поспешила уйти.

«Никогда, никогда, никогда больше туда не пойду!» – повторяла я про себя по дороге домой. Какая мрачная семья! Теперь понятны все закидоны Милы. Она спала в своей кровати, когда её мать покончила с собой. А спала ли? Может быть, самоубийство было произведено на её глазах?