Insomniac (СИ)

— Ах, извини, — сказала она и перекинула свои густые локоны на спину. Теперь, когда глаза Курана были завязаны, она даже почувствовала себя в безопасности — когда он не следит за ней, ей проще принять решение, что с ним делать.

Среди оставшихся предметов на столе её привлекали только два — кинжал и нож охотников. Но так как Юуки не хотела причинять Канаме лишнюю боль, она решила отбросить нож на пол и взять изящный, как увеличенная игла, кинжал с горящими в лунном свете адским красным рубинами.

Первый, пробный порез пришёлся на лицо. Нерешительно и крайне осторожно Юуки приложила кончик лезвия к левой щеке чистокровного и, неровно дыша, ещё боясь причинить излишний вред, она медленно провела тонкую линию по коже.

Канаме зашипел — больше наигранно, чтобы усилить эффект, чем от искренней боли, — а порез быстро затянулся. Юуки слизала выступившую кровь, попутно поцеловав своего короля.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросила она.

— Всё замечательно, — заверил её Канаме, выдыхая ей в губы. — Продолжай.

Чувствуя себя уверенней, Юуки нацелилась на его шею. Под мраморной кожей учащённо, словно в агонии, и призывно билась вена, соблазняя к укусу. Чистокровная ткнула её концом лезвия, и на её лицо брызнула горячая и ядовитая кровь. Охнув, принцесса слизала капли, что попали на её губы, но по лицу — аккуратному носу и румяной щеке — стекала ещё пара. Если бы Канаме мог видеть, он бы сошёл с ума от того, насколько по-вампирски прекрасной и потрясающе сексуальной она была.

Рана на шее затянулась, оставив кровавое пятно, которое Юуки с радостью убрала своим языком. Она опускалась кинжалом и губами всё ниже, к трепетавшей от частого дыхания груди и рельефному торсу, раня тело возлюбленного снова и снова, пробуя на вкус его кровь, которая становилась всё горячей. Юуки покрывала ещё не заживающие раны поцелуями, нежными и заботливыми, что были словно извинения за причинённую физическую боль.

Принцесса слышала тяжёлое дыхание Короля, и то, как он вздрагивал от каждого касания кинжала и её губ, только подогревало Юуки. Ему нравилось, он был спокоен душевно, она это видела, что означало — он действительно целиком и полностью доверяет ей. Доверяет тело, душу, сохранность своей жизни и покой. Она была основным составляющим каждого из этих элементов. Пятым элементом.

Радость от этих мыслей зверски возбуждала невинную когда-то принцессу. Ещё упорнее и глубже она наносила раны, наслаждаясь видом тёмно-красной крови. Красные линии душистого яда стекали по его коже, пачкая стол, и Юуки теряла контроль и нить мыслей. Внутренний огонь Канаме передался ей, и она, задрожав, принялась делать то, чего требовали её организм и тело.

Бросив кинжал в сторону, принцесса схватила своими изящными пальчиками бляшку серебристого ремня на брюках возлюбленного. Через пару минут хаотичных, неосознанных действий Юуки, движимая одним только желанием, неуклюже заёрзала сверху на Канаме, пытаясь приспособиться и понять, как надо двигаться, чтобы им обоим было приятно. Сейчас уже было не так, как раньше: она не пыталась думать о том, что никогда не делала ничего подобного, что это не про неё, она просто принимала ситуацию и старалась совершать инстинктивные движения. Поняв, что не совсем справляется, когда заметила полуулыбку приоткрытых губ Канаме, Юуки чуть застонала:

— Канаме… я…

— Всё хорошо, я понял тебя, — с тяжёлым выдохом успокоил её чистокровный. Ему бы хотелось погладить её по волосам (и груди), но приходилось довольствоваться лишь своим богатым воображением. — Ты же помнишь мои движения? Тебе просто надо немного привставать. Всего лишь чуть выше.

Юуки попробовала и — о, так действительно было намного приятней. Канаме заскрипел клыками, и она заулыбалась своему первому успеху на этом поприще. Она чувствовала сладкий наплыв в тот момент, когда опускалась на него и сильно прижималась. Ей хотелось получить этого ощущения ещё больше и чаще, и она задвигалась быстрее. Восторг совсем отключил разум, принцесса напрягала мышцы бёдер, царапала грудь Курана, часто выдыхала со стоном.

Канаме схватился, как мог, свободными пальцами за край стола, чтобы не соскользнуть и дать Юуки получить всё, что она хочет. Он отчаянно сжал зубы, и клык, впившись в нижнюю губу, распорол покрасневшую кожу. Юуки, уже сходящая с ума от своего дикого, совершенно ей не присущего танца, выкрикнула, замерла и остановилась, едва не плача от счастья. Задыхаясь, она опустилась ниже, глядя прямо на тёмно-красную каплю на губах возлюбленного.

— Тебе… приятно?

— Ох, Юуки, — не выдержал Канаме и, махом разорвав кожаную ленту, взял чистокровную за плечи, пачкая окровавленными запястьями нежную кожу её тела. Привстав, он обхватил содрогающуюся Юуки руками и энергично приподнял на себе несколько раз, заканчивая начатое ею.