Инспектор ливней и снежных бурь

Самые безумные фантазии неистовых по натуре людей могут не прийтись по вкусу большинству сегодняшних англичан и американцев, но от этого они не станут менее истинными. Не всякая истина по вкусу здравому смыслу. Но в природе есть место как для дикорастущего ломоноса, так и для капусты. Одни истины наводят нас на воспоминания, другие всего лишь «разумны» (как теперь принято говорить), третьи же являются пророческими. Некоторые болезненные формы могут предвещать формы здоровые. Геологи обнаружили, что змеи, грифоны, летающие драконы и другие фантастические существа из арсенала геральдики имели прототипы в живой природе, дошедшие до нас в виде окаменелостей; они вымерли до того, как произошел человек, и, таким образом, «указывают на смутное знание предшествующего состояния органической жизни». Индусы считали, что земля стоит на слоне, слон на черепахе, а черепаха на змее. Уместно, по-видимому, заметить – хоть это совпадение и не имеет большого значения, – что в Азии недавно нашли ископаемую черепаху столь огромного размера, что она могла бы выдержать слона. Признаюсь, я неравнодушен к этим фантастическим легендам, которые преодолевают границы времени и пространства. Они являются самым возвышенным видом отдыха для интеллекта. Куропатка любит горох, но не тот, вместе с которым ее кладут в суп.

Короче говоря, все хорошее в этом мире дико и свободно. Есть что-то неизъяснимо прекрасное в мелодии, которую издает музыкальный инструмент или человеческий голос. Возьмем, к примеру, рожок. Его звуки летней ночью своей природной естественностью напоминают мне (я говорю это совершенно серьезно) крики, издаваемые в лесу дикими животными. Это есть выражение их природной естественности, которое я могу понять. Пусть моими друзьями и соседями будут люди дикие, необузданные, а не скучные или пассивные. Дикость дикаря – всего лишь символ той величественной естественности, которая проявляется при встрече людей добрых или любовников.

Я люблю смотреть на то, как домашние животные вновь утверждают свои права. Мне нравится любое свидетельство того, что они не совсем утеряли свои первобытные дикие инстинкты и свою силу. Так, ранней весной соседская корова убегает с пастбища и смело пускается вплавь по холодным, свинцовым водам реки, вздувшейся от растаявшего снега и разлившейся метров на сто пятьдесят. Эта корова напоминает мне буйвола, переплывающего Миссисипи. Ее побег придает в моих глазах больше достоинства стаду в целом. Семена инстинкта дремлют под толстой кожей коровы или лошади, подобно семенам в недрах земли, в течение неопределенного времени.

Любая игривость у скота кажется неожиданной. Однажды я наблюдал за стадом из десятка бычков и коров. Они прыгали и неуклюже резвились и были чем-то похожи на огромных крыс или даже котят. Они мотали головами, крутили хвостами, бегали вверх и вниз по склону холма, и по их повадкам я понял, что это рогатое стадо приходится родней стаду оленей. Но, увы! Достаточно было резкого окрика, чтобы от их игривости не осталось и следа; из оленины они мгновенно превратились в говядину, а их мышцы и бока словно окаменели, как и сами животные. Кто, как не Дьявол, окликнул человечество? Да, жизнь крупного рогатого скота, как и жизнь многих людей, есть лишь форма передвижения. Они двигают сначала один бок, потом другой, а человек – в силу своей конституции – уступает лошади и волу. Та часть тела, которой коснулся кнут, остается парализованной. Мы говорим «говяжий бок», но кому придет в голову сказать «бок» по отношению к любой разновидности ловкого кошачьего племени?

Радостно сознавать, что прежде чем лошади и быки становятся рабами на службе у человека, их приходится укрощать, да и человеку-то нужно перебеситься, прежде чем он станет послушным членом общества. Не все люди, разумеется, одинаково легко приобщаются к цивилизации. И если большинство, подобно баранам или собакам, по самой природе своей смирно, этого еще недостаточно, чтобы укрощать других и стричь всех под одну гребенку. В сущности, люди похожи друг на друга, но созданы они были разными, чтобы существовало многообразие. С выполнением какой-либо несложной работы может справиться практически любой. Если же стоит задача высокой сложности, необходимы индивидуальность и высокое мастерство. Любой может заткнуть дырку, чтобы в нее не дуло, но мало кто способен сделать то, что сделал Конфуций, сказавший: «Шкуры тигра и леопарда, если их выдубить, похожи на дубленые шкуры собаки или овцы». Подлинная культура, однако, состоит не в том, чтобы укрощать тигров или внушать боевой дух баранам. Пустить дубленые шкуры тигров на изготовление обуви – не самое лучшее, что можно сделать с тиграми.