Инспектор милиции

Я сел боком на сиденье мотоцикла. Солнце уже скло­нялось к горизонту, заливая степь розовыми, подернутыми вечерней дымкой лучами. Далеко, на серебристо-жел­том ковре полыни, двигались по направлению к нам две человеческие фигурки.

— Это не Славка? — указал я на них.

— Он. С Арефой…— кивнула Зара.

— Что они делают?

— Ищут,— печально сказала женщина, вытирая мок­рые, воспаленные глаза.

— Зара, возьмите себя в руки. Что вы на самом де­ле? (Она вздохнула. Вышел всхлип.) Лучше вспомни­те, о чем они говорили. Не вышло ли какой ссоры?

— Васька все о коне сокрушался. Маркиз, кажется?

— Есть такой,— подтвердил я. Маркиз! Опять Маркиз.

— Уговаривал что-то.

— Что именно?

— Я спросила Сергея, чего он пристает. А Сергей от­ветил, что это не мое дело.

— Ругались они?

— Громко говорили. Помню, Васька сказал Сергею: «Ты что, не хочешь пару сотен заработать?»

— А Чава? — Я поправился: — А Сергей?

— Чаво, чоро чаво… Он сказал Ваське, что тот дурак,

— Так и сказал?

— Конечно!

— А Васька?

— Васька сказал: «Ты сам дурак».

— И поругались?

— Нет, зачем? Не поругались. Смеялись…

— Не понимаю я, Зара. Откуда у вас эти страшные подозрения?

— Они в ту субботу все шушукались. Васька его опять чего-то уговаривал. А Сергей говорит: «Ничего не выйдет». А Васька сказал: «Тогда я пойду один. А ты, говорит, соси лапу»..,

— Как?

— Лапу, говорит, соси.

— А дальше?

— Я хотела их накормить. Сергей злой такой, вообще он был очень сердитый последнее время. Нехорошо вы­ругался. «Ты, говорит, не подслушивай». А Ваське ска­зал: «Ладно, пойду. А то застукают тебя, несдобровать. Я знаю все ходы и выходы». И уехали в станицу. Боюсь я. этого Васьки. У него в кнутовище плетки спрятан нож. С виду не заметно.

Арефа со Славкой были уже недалеко. Они увидели нас и прибавили ходу. Зара молчала. Я обдумывал ее слова.

Выходило, что Дратенко явно подбивал Сергея на ка­кую-то махинацию. Чава сопротивлялся упорно, но в субботу, накануне скачек, кажется, сдался. Что его прельстило? Неужели двести рублей, что обещал Вась­ка? Но это была заведомая авантюра. Первое же подо­зрение падало на Дратенко и на Чаву как на его сообщ­ника. С другой стороны, похищение Маркиза лишало Ларису возможности заниматься конным спортом, чего добивался Сергей. Нассонов отрезает обычно раз и на­всегда. Но когда Маркиз очутился в руках у парней, мо­жет быть, Чава опомнился. Или у него вообще не входи­ло в намерения красть коня по-настоящему, а Дратенко настаивал умыкнуть совсем. Между ними вспыхнула ссора, потом драка, Васька выхватил нож и…

— Зара, у Сергея деньги с собой были?

— В воскресенье утром, когда он забежал домой, это было после прихода Ларисы, взял деньги.

— У вас?

— Нет. У него свои есть. На мотоцикл копил.

— Сколько он взял?

— Не знаю. Его деньги, я не интересовалась.

Но зачем Сергею понадобились деньги? Скорее всего, на дорогу. Вряд ли он собирался что-нибудь покупать.

Подошли Арефа и подпасок.

Денисов устал от быстрой ходьбы, от тревоги, кото­рая залегла в его глубоких морщинах на лбу, щеках и возле губ.

Он поздоровался со мной и обернулся, как бы говоря, степь большая, трава густая, разве что-нибудь найдешь?

Славка скромно стоял в стороне.

— Извините, Арефа Иванович, что не дождался вас.

— Ничего, понимаю,— кивнул он.— Мне Оксана ска­зала. Хотел к вам завтра опять… Ну что вы скажете?

— Не знаю. Стадо прошло… Слава, вы с Сергеем здесь раньше бывали?

— Бывали, конечно. Тут удобно телушкам пить.

— По следам подковы, конечно, ничего не опреде­лишь…— размышлял я вслух.

— Вообще-то можно,— неуверенно сказал Арефа. Я подвел его к берегу, указал на след.

Арефа присел на корточки и долго рассматривал мою находку.

— Нет,— решительно поднялся он.— Ничего сказать не могу.

— Ладно. Двинем до хутора. Там и потолкуем,— предложил я.— Кстати, вы расскажете свое дело.

Арефа еще больше ссутулился и обреченно согла­сился.

…Мы зашли к Денисовым. Во дворе весело потрески­вал костер. Едко пахло горящей зеленью. Из шатра до­носился детский смех и возня.

Около шатра располагался маленький шалаш, со­ставленный конусом, заваленный одеялами, матрацами и дубовыми ветками. Сквозь темную зелень пробивался белый пар, ленивыми клочьями оседая на землю.

Из шалаша показалась раскрасневшаяся дочь Арефы, Полина, с карапузом, завернутым в полотенце.

— Баня у нас сегодня,— сказал Арефа.— Никогда такой не видели?

— Нет,— признался я.

— Баня по-цыгански.— Арефа подвел меня к шала­шику.— Лазня называется.

Пламя костра лизало небольшие валуны с побелев­шими боками.

Арефа отодвинул старое одеяло, которое прикрывало вход в лазню. На меня пахнуло распаренной листвой, го­рячим дыханием раскаленного пляжа.

Внутри лазни стояло корыто, ведро с водой, лежали по краям белые сухие камни.

Денисов зачерпнул горсть воды и плеснул на камень. Он зашипел, исходя паром.

— Как в русской парной…

— А это? — указал я на шатер, который давно вызы­вал у меня любопытство.

— Две семьи в хате. Тесно. Да и детям на воздухе здоровее. Полина,— сказал он дочери,— скоро ночь на дворе, а ты все возишься.