Инспектор милиции

— Ладно. Двинем до хутора. Там и потолкуем, — предложил я. — Кстати, вы расскажете свое дело.

Арефа еще больше ссутулился и обреченно согласился.

…Мы зашли к Денисовым. Во дворе весело потрескивал костер. Едко пахло горящей зеленью. Из шатра доносился детский смех и возня.

Около шатра располагался маленький шалаш, составленный конусом, заваленный одеялами, матрацами и дубовыми ветками. Сквозь темную зелень пробивался белый пар, ленивыми клочьями оседая на землю.

Из шалаша показалась раскрасневшаяся дочь Арефы, Полина, с карапузом, завернутым в полотенце.

— Баня у нас сегодня, — сказал Арефа. — Никогда такой не видели?

— Нет, — признался я.

— Баня по-цыгански. — Арефа подвел меня к шалашику. — Лазня называется.

Пламя костра лизало небольшие валуны с побелевшими боками.

Арефа отодвинул старое одеяло, которое прикрывало вход в лазню. На меня пахнуло распаренной листвой, горячим дыханием раскаленного пляжа.

Внутри лазни стояло корыто, ведро с водой, лежали по краям белые сухие камни.

Денисов зачерпнул горсть воды и плеснул на камень. Он зашипел, исходя паром.

— Как в русской парной…

— А это? — указал я на шатер, который давно вызывал у меня любопытство.

— Две семьи в хате. Тесно. Да и детям на воздухе здоровее. Полина, — сказал он дочери, — скоро ночь на дворе, а ты все возишься.

— Кончаю, дадоро.[13] Последнего купаю, — откликнулась Полина, подталкивая в лазню смущенного мальчугана.

— О баро девла![14] — горестно вздохнул о чем-то своем Арефа и пригласил меня в хату.

Мы присели за стол. Тут же к нам пристроилась Зара.

Мы присели за стол. Я понял, что разговор он затевает неприятный для себя.

— Собери на стол! — строго приказал Арефа.

Зара мигом исчезла из комнаты.

Я понял, что разговор он затевает неприятный для себя.

Хозяин положил перед собой пачку папирос, спички. Закурил.

— Не нравится мне вся эта история, — начал он, несколько раз глубоко затянувшись. — И потом, я знаю: что вам надо, вы всегда найдете. — Арефа встал, подошел к тумбочке, пошарил в ней и, сев на место, положил на стол свернутый в клубок кожаный ремешок вроде уздечки.

— Это обротка…

В комнату заглянула жена.

— Здесь накрывать или в кухне?

— Закрой дверь! — Арефа стукнул по столу кулаком и что-то сердито сказал по-цыгански.

Зара скрылась.

Старый цыган сидел некоторое время, прикрыв рукой глаза. Я тоже молчал.

— Это обротка, — повторил Денисов, — Маркиза. — Голос его звучал глухо. — Я не могу поверить, что Сергей украл или там помогал Ваське Дратенко или кому-либо еще… Я его не учил этому. Сам никогда не был конокрадом. Был цыганом, настоящим таборским цыганом, но не воровал… Обротку я нашел случайно, в чулане. Три дня тому назад.

— Вы уверены, что это именно та обротка?

— Еще бы, — усмехнулся Денисов. — Сам делал…

— Как она сюда попала?

— Если бы знать, почему она в моей хате… О, лучше бы не знать… Лариса говорила мне, что Маркиз исчез вместе с оброткой… — Арефа замолчал, ожидая, что я скажу.

— Арефа Иванович, вы понимаете, что такая улика… Мне было жаль, искренне жаль этого человека. Он сидел опершись на руку и казался бесконечно усталым и еще больше постаревшим. Чем я мог бы его утешить? Обстоятельства сложились не в пользу Сергея. И еще я подумал: пришел бы ко мне с оброткой Арефа, не всколыхни сегодня его находка Славки?

Арефа, словно угадав мои мысли, сказал:

— Я приезжал к тебе именно по этому поводу. Мне кажется, парень запутался. Я вижу, ему чего-то хочется… Молодой, сил много. Самолюбивый. Обида какая-то гложет. На меня, на мать, на судьбу. Сейчас в жизни много соблазнов. Кажется, что все легко добывается. Ты в армии служил?

— Служил.

— И он тоже. Там его и избаловали. Смешно, конечно, но так получилось. Меня армия такому научила, не дай бог вам, молодым. Научила убивать. Я шесть лет под ружьем провел. Из них почти четыре — воевал. Всю войну. Сергей прямехонько угодил в армейский ансамбль. Какая это служба? Одна лафа.

Я подумал о том, что в армии мне тоже жилось припеваючи. Сплошные спортивные сборы, разъезды по стране, летние и зимние спортлагеря. Был я рядовой, а жил получше иного командира. Знал: соревнования в части — Кичатов, всесоюзные — опять же Кичатов. Я ездил по стране, а служба шла, появлялись значки, нашивки и другие награды. А теперь, даром что офицер, но со всех сторон в подчинении. Под моим началом никого, зато надо мной начальства не сосчитать: от начальника РОВДа до министра включительно.