Инсталляция (СИ)

Говорят, её основал Петр I как опорный пункт империи в этих краях. Крутой холм на острове, который местные ещё тогда упорно называли Полуостровом, деревенька Чёрный камень, способная наладить какое-никакое снабжение — место и правда подобрали стратегически выгодное. Деревянную фортецию возвели на готовом фундаменте из местного чёрного камня, не придавая ему особого значения. Это современные исследования произвели небольшой фурор в археологии — громада в основании оказалась современником не то аккадцев, не то вавилонян. Вопросы мучали российскую и даже мировую общественность до сих пор. Почему археологический слой не тот? Откуда в краю кочевников взялась монументальная постройка? Почему сканирование выдаёт высеченные внутри камней значки, близкие к скандинавской рунической письменности? Где Скандинавия, а где Чернокаменск?

Но это современность. Брошенная и забытая, Петрова Крепость простояла до Гражданской войны, в ходе которой она переходила из рук в руки то красных, то белых, то интервентов. Во время Великой Отечественной эту уже бетонную конструкцию разбомбили немцы — в ней базировалась ставка местного командования. Фундамент выстоял. Восстановили Крепость при Хрущёве, даже расширили, но в новой инкарнации — масштабного дворца культуры, чья концертная площадка способна поспорить с Олимпийским. Сомнений, как назвать новый ДК, не возникло ни у архитекторов, ни у партии.

Сейчас, пережив в начале века ещё и реновацию, Петрова Крепость являла собою величавый утюг без ручки, чьи бока расчертил шахматный порядок окон и ниш со статуями выдающихся деятелей культуры. Срытый до пологости холм опоясывала парковая зона с полосами дорожек, а у подножья раскинулась автостоянка, выйдя на которую Александр зарыл лицо в чуть расстёгнутый сизый пуховик. Весь путь наверх он заставлял себя не поднимать глаз. Кент назвал служебный вход номер пять; чтобы добраться до заветной таблички, пришлось обогнуть Крепость почти два раза и найти её там, где точно раньше не было. Над тяжёлой дверью коршунами нависли две камеры, заставив писателя уйти в пуховик с головой. Рассветов перевёл дух и пошёл на сближение.

— Заблудился, черепашка? — спросил непринуждённо курящий в стороне мужичок. И правда, если бы не манипуляции с пуховиком, писатель заметил бы его сразу.

— Мне за кулисы.

— Весь персонал на месте. На артиста ты не похож. Может, всё-таки заблудился?

— Я участия в шоу не принимаю.

— Журналюшка? — поморщился мужичок и отшвырнул докуренную до фильтра сигарету в урну.

— Писатель.

— В наше время каждая макака с клавиатурой — писатель.

— А каждый, кто нацепил камуфлированные штанишки — охранник?

Мужичок оглядел свои штаны как в первый раз и хмыкнул.

— Что-то не вижу нашлёпки «охрана» или «служба безопасности», — добавил Александр.

— Недоработка, — согласился мужичок. — У черепашки есть имя?

— Александр Рассветов.

Мужичок подошёл к нему, склонился и заглянул прямо в душу. Кое-что переполошённый Рассветов успел скрыть, но главное от немигающего взора не ускользнуло. Кто он, что и зачем — истина, приглядная немногим… Взгляд отступил лишь иссушающую секунду спустя. Пока Александр моргал, вжимая ноги в уходящий из-под них пол, мужичок возился, подбирая магнитный ключ к двери.

— Тебе прямо и немного налево, — уже по-обычному посмотрел он на писателя.

— С-серьёзно?..

— Шутки шутят этажом ниже.

И вот, все какие-то недостроенные служебные коридоры явили Рассветову своё болезненно-салатовое нутро. Прошёл он их без проблем, хоть и с ощущением лёгкой оторванности от собственного тела. Свернув немного налево, Александр обнаружил металлическую дверь в пупырышках небрежно нанесённой жемчужной краски. Табличка золотилась интригующим «Закулисье». При его приближении в замке что-то щёлкнуло, провернулось, и дверь гостеприимно просквозила проёмом. За ней, как убедился писатель, было никого.

Зато был коридор — который только ходуном не ходил от роя голосов. Два пунктира хлипких дверок жили своей жизнью, то открываясь, то захлопываясь, то выплевывая каких-то суетливых людей. Одни сразу спешили в одно из соседних помещений, другие задерживались, чтобы перекинуться парой слов по телефону, а одна миниатюрная женщина бурлачила монструозную вешалку на колёсиках, пухнущую от обилия красно-бело-золотистых мундиров. Александру пришлось вжаться, придерживая ей дверь из «Закулисья».

— Два часа освещение наладить не можем! Что? Да, одна лампа. Если не проблема, замени сам, дорогой, — говорил какой-то юркий человек по гарнитуре в ухе, что-то с яростью набирая на смартфоне. Слова его разносились по коридору как по трубе, хотя голоса он не повышал. — Тогда зови Пал Петровича. В отпуске? У нас что, на всю Крепость один электрик? Вот именно. Подожди. Слушаю. Не понял? Как это — конфликтуют? Ты разместила их в диаметрально противоположных гримёрках, как я говорил? Ах, не вышло! Люда, я ведь гово… Ладно. Слушай. Зови Пьера, он с ними обоими дружит. Да. Что? Не выступает сегодня? Минуту. Да, дорогой? Нет электриков?