Инстинкт Бабы-Яги

Ну почему я ни разу не оборвал Николетту? Отчего позволяю вертеть собой, почему постоянно даю ей деньги? Не далее как на днях я стоял в букинистическом магазине и облизывался, глядя на уникальное издание Бальмонта, на которое у меня не хватало средств. Я мог позволить себе покупку, если бы Николетта не затеяла очередное суаре с фуршетом. Конечно, престарелой матери следует помогать, но кто сказал, что надо выполнять любые ее капризы?

Отчего я всегда всем что-то должен? Почему никогда не позволяю себе расслабиться?

В полном изнеможении я схватился за сигареты. Разве возможно переменить свою судьбу после сорока лет? Нет уж, очевидно, придется мне доживать «хорошо воспитанным молодым человеком».

Я закурил сигарету и тут же затушил ее, дым неожиданно показался горьким. В памяти, словно по заказу, начали всплывать фамилии. Николае Вардис до сорока пяти лет работал на стройке простым каменщиком, но потом, сломав ногу, оказался на больничной койке и начал рисовать, превратился в гениального художника… Домашняя хозяйка Эмили Роул воспитывала детей, пекла пироги и не помышляла о мировой славе. Но на пороге пятидесятилетия, похоронив мужа, она стала писать стихи и создала удивительно пронзительные сонеты, полные жизнеутверждающей силы.

Наверное, можно вспомнить и других людей, сумевших переломить хребет судьбе в далеко не юношеском возрасте. Я снова вытащил сигареты. Нет, я так не смогу. Сейчас, вместо того чтобы взбунтоваться, я начну по приказу Элеоноры разыскивать этого Леонида Михайловича. Что ж, вставай, Ваня, звонить удобней из дома, тем более ты находишься около родного подъезда.

Я запер машину и внезапно остановился. Родного подъезда! Ну не странно ли, до сих пор даже мысленно я называл место, где живу последние годы, «квартира Норы», домом для меня оставались родительские апартаменты, где обитает Николетта. И вот надо же, «родной дом!». Я пошел к подъезду, потянул на себя тяжелую дверь и снова замер, а ведь все не так плохо, как кажется. Честно говоря, раньше мне было немного тоскливо исполнять обязанности секретаря фонда «Милосердие», а ремесло детектива поначалу я считал просто отвратительным. Но сейчас должен констатировать, что погоня за преступником может быть увлекательным делом. Я вовсе не так глуп и наивен, как считает Элеонора, и у меня имеются кое-какие собственные соображения.

Глава 27

Хриплый женский голос произнес «алло» в тот момент, когда я, решив, что никого из хозяев нет дома, уже хотел положить трубку.

- Слушаю, - повторила дама и кашлянула, - это кто?

- Разрешите представиться, Иван Павлович.

- Ой, фу-ты, ну-ты, - рассмеялась женщина, - какой цирлих-манирлих, ты часом не князь?

- Я хотел бы побеседовать с Леонидом Михайловичем, - невпопад ответил я.

- За каким…, он тебе сдался? - заржала собеседница. - Валяй ко мне, посидим, погутарим. Только бутылку прихвати, «Хеннесси», другое не пью. Чао, бамбино!

- Адрес подскажите, - быстро осек ее я.

- Пиши, котеночек, - промурлыкала дама, - самый центр.

Часа через полтора я, вооруженный сосудом с благородным напитком, нажимал на кнопку звонка. Беглого взгляда на входную дверь хватило, чтобы понять: здесь обитают люди, не привыкшие считать не только рубли, но и тысячи.

Огромная дверь из цельного массива дерева, украшенная антикварной бронзовой ручкой, распахнулась. На пороге возникла девушка в джинсиках-стрейч и водолазке цвета маренго.

- О-о-о, - издала она трубный вопль, - коньячок прибыл! Раздевайся, дружок, иди сюда.

Меня буквально втолкнули в гостиную, которая выглядела самым удручающим образом: белая кожаная мебель, стеклянный столик, ножкой для которого служила псевдогреческая статуя, в углу тихо журчал фонтанчик и вдоль стен стояли буфеты из красного дерева с фарфоровыми медальонами. Хозяйка достала два фужера, щедро налила их до краев и, не заботясь о закуске, быстро опрокинула в себя один.

- Давай, - поторопила она, ставя пустой пузатый бокал на столик, - догоняй.

Я пригубил коньяк и решил приступить к допросу.

- Скажите, пожалуйста, Инга Владимировна…

Хозяйка рассмеялась:

- Давай без отчества, похоже, я младше тебя.

Я с сомнением посмотрел на нее. Слов нет, фигура у жены Леонида Михайловича девичья, что, учитывая привычку выпивать без всякой закуски, неудивительно. Возраст женщины выдают в основном шея, лицо и руки. Первая была прикрыта водолазкой, второе длинной, ниже бровей, челкой. Инга периодически сдувала волосы и на короткое время мельком показывались глаза, но потом пряди волос вновь прикрывали лицо, руки разглядеть я не успел. Инга плюхнулась на диван и продолжила:

- Сначала выпей, потом побазарим.

- Пока не хочется.

- Давай глотай.

- Честно говоря…

Хозяйка вскочила на ноги, наполнила свой фужер и велела:

- До дна, иначе разговаривать не стану. Ну… Смотри, как надо!