Инстинкт бойца

- Жрать хочется, - откровенно признался Зубахин. Он уже заранее решил, что рис, который обычно подавали к шашлыку, есть не станет - только исходящее соком мясо. И обязательно на морозном воздухе. К нему бы хорошего грузинского вина... Евгений Александрович частенько пил в одиночестве, тогда вкус вина заметно отличался оттого же сорта, но выпитого в компании друзей, красивой проститутки... Но в учебном центре Индуса вина не пьют; и даже если бы предложили, что за удовольствие пить, ловя на себе непримиримые взгляды?

Наброшенная на плечи генерал-майора длинная роскошная дубленка наполовину скрывала светло-коричневый "сталинский" френч и черные брюки.

В этом году Зубахин в четвертый раз - стало быть, привычно - занял место в двадцати метрах от северной стороны столовой и в паре шагов от барьера арены. Впереди него выросла плотная цепочка боевиков из команды Ахмеда Закуева, которая опустится на колени, как только начнется первый поединок. Справа от генерала расположился сам Закуев, слева - Индус, подоспевший к этому времени пакистанец Джафаль и отнюдь не рядовой член иорданского союза "Братья мусульмане".

Зубахин оглянулся. Позади, на почтительном в данном случае расстоянии в два метра, выросла разношерстная толпа; несколько человек забрались на бетонный блок, отстоящий от угла здания на четыре-пять метров. Ждали, по всей видимости, "разводящего" Увайса Рагимова, который и давал команду к бою.

А вот и он: генерал увидел выпускника Рязанского высшего военного училища, одетого в камуфлированный бушлат и низкую папаху с зеленой лентой посредине.

Все началось как-то буднично. Незаметно, словно просело, опустилось внутреннее кольцо зрителей. На арену вытолкали двух пленников. Вслед за ними по сценарию внутри круга оказались два спеца из лагеря Исы Хамурдинова. Сегодня их задача - показать свои навыки в рукопашном бою, а не обычная тренировка на "куклах", где русского солдата порой заставляли вставать в ту или иную стойку, используя его в качестве груши. Обессиленных, кто уже не мог сопротивляться и стоять, превращали в мишени: в них стреляли из снайперских винтовок, пистолетов, метали ножи, исполосовывали автоматными очередями и резали кинжалами. Чтобы "взбодрить" смертников, на них спускали огромных кавказских овчарок. Собаки рвали пленников, заставляли их извиваться на земле, вскакивать, бежать, что затрудняло наемникам прицеливание и давало навыки в стрельбе по движущимся целям. Курсанты диверсионной школы, не привыкшие к крови, быстро привыкали к ней, ибо ее было очень много.

Правда, уже около месяца не было "пополнения". В школу привозили и гражданских, которых в основном использовали в качестве мишеней. В ограниченном пространстве, замкнутом с четырех сторон мешками с песком, помещали "мишень", натравливали на нее собаку, а снайперы, улучив момент, поражали противника, чья голова на мгновенье показывалась из-за ограждения. За точный выстрел курсант получал вознаграждение.

***

Генерал в первые секунды боя не различал лиц соотечественников, просто перед глазами метались в разные стороны грязные, порванные гимнастерки, а за ними, туго подпоясанные кожаными ремнями, устремлялись стройные фигуры чеченцев.

Зубахин непроизвольно дернул головой, словно ему, а не пленнику, в лицо врезался изящный, начищенный до блеска хромовый сапог. Раздался одобрительный гул "трибун". И еще один рев восторга под колыханье в рядах зрителей: от двух сильных ударов кровь залила лицо светловолосого юноши. Он рухнул на землю и тут же получил локтем в спину. Неудачно провел чеченец "последний", смертельный удар - локоть скользнул вдоль позвоночника, что вызвало у атакующего ярость. Он сразу же забыл, что на его долю выпало показать класс, и просто забивал ногами свою жертву.

Второму солдату "повезло" больше. Когда он упал, его противник одной рукой взял его за подбородок, а другой - под ухо, и сделал резкое круговое движение. Хруст сломанной шеи долетел даже до "болельщиков", облюбовавших бетонный блок.

А второй пленник выталкивал из себя жизнь; а она цеплялась за окровавленный рот, обломки зубов и порванный о них язык, подносила к изуродованному лицу руки, подтягивала ноги под живот...

Рагимов остановил бой. Милосердия в нем было не больше, чем порядочности в генерал-майоре Зубахине: по приказу начальника школы изувеченного солдата перетащили через ограждение манежа и бросили умирать у стены столовой.

Где еще можно хлебнуть столько адреналина?.. Оттого, может быть, не признают спиртное в лагере полевого командира Давлатова?..

А на манеже еще одна пара русских. И еще одна - чеченцев. Среди которых оказался Иса Хамурзинов, обладатель 3-го дана школы кекусинкай, убивший в рукопашных боях одиннадцать российских солдат-"кукол".

- Давай, давай! - подбадривал по-русски "своих" кто-то из толпы. Мочи его!

До морского пехотинца очередь еще не дошла, Медведев стоял в тесном кольце бандитов. Он обернулся на голос, отыскивая глазами азартного болельщика. Не нашел. И бросил короткий взгляд на грузного человека в маске. Уже в который раз бросил. И сузил зрачки.