Инстинкт гнева

— Отчего же на секретном? На обычном, как все. Я тут давно отираюсь, Витя, очень давно, — Павел коротко откашлялся. — Только в этой стране лет семьсот прожил. Все тайны изучил вдоль и поперек.

Он виновато усмехнулся и развел руками.

— И ты, Брут? — Туманов вздохнул и налил себе еще коньяка.

— Джонатан.

— Очень приятно, — Виктор покачал головой. — Куда только кадровики ФСБ смотрели, когда тебя на работу брали? Ну, и зачем вам враги? Чтоб грохнуть?

— Нет, — снова ожил мастер. — Девица нужна нам для дела. Внутреннего, семейного. А братец… для страховки, чтобы она не отказалась помочь.

— Врете, граждане, — Виктор покачал головой. — Братец вам нужен не для этого. Вы слишком его боитесь, чтобы оставлять в живых.

Мастер снова взял паузу. Видимо, обиделся. Теперь Туманова это не смутило. Он обернулся к Островскому и уставился на него в ожидании ответа.

— Мы и девушку боимся, — просто ответил бригадир. — Хамелеоны очень сильны. Их нельзя оставлять без присмотра. Стоит им взять след бессмертного, готовьте некролог. Той ночью, в лесу, их отец вовсе не собирался помогать мне, своему заклятому врагу. Но в отличие от дочери, по неопытности легко поддавшейся инстинкту гнева, отец умел контролировать свои эмоции. Вот почему он не добил раненого врага. Он хотел проследить за мной и вычислить всех членов нашей общины.

— Он же отошел от дел.

— Кто откажется от ухи, если рыба сама запрыгнула в котел?

— А почему мне доверилась Женя? Что с ее инстинктом? Временно отключился?

— Видимо, инстинкт гнева у этой юной особы вступил в противоречие с другим, не менее сильным инстинктом. Она в вас попросту влюбилась, уж простите за прямоту.

— Хм… А…

— А брат попытался продолжить дело своего предка и через сестру, а затем через тебя выйти на нас, — ответил вместо Островского Джонатан. — Выйти, сам понимаешь, чтобы уничтожить. Вот почему девица непременно должна оказаться в наших руках. Обычные люди могут упустить Хамелеона, и все начнется снова. Да еще как начнется. Этот экземпляр куда талантливее своего папаши. Он даже маскируется вдвое лучше: не только в невидимку может превратиться, но и чутье обмануть. Я ведь его на руках из дома выносил, потом два часа в одной машине ехали — ничего не учуял. Талант!

— Тем более, где гарантия, что вы их не грохнете?

— Рассудите здраво, — вновь вступил в беседу мастер. — Если они последние из врагов — а этому существуют доказательства — есть ли смысл их убивать? Пусть живут себе. Под присмотром. Вдруг понадобятся для дела?

— Вам нужен палач?! — осенило Туманова.

— Вы догадливы, Виктор. — Чесноков нахмурился. — Да. Нужен. Ведь он единственное Абсолютное Оружие против бессмертных. Я понимаю, звучит это не очень, но такова реальность, приукрасить ее невозможно. Получив в свое распоряжение эффективное оружие, Совет Цеха автоматически превратится в реальную силу, способную навести порядок внутри самого Цеха.

— «Датское королевство» точит вековая гниль? — усмехнулся Туманов.

Мастер вновь запыхтел трубкой, будто надеясь, что вместо него скользкую тему опять продолжит Островский или Джонатан, но бригадир и разведчик промолчали. Видимо, не имели мандата на откровения такого уровня.

— Да, к сожалению, мы несовершенны, — наконец нехотя признался Чесноков. — Вы успели познакомиться с несколькими из лучших представителей Цеха, но нас гораздо больше, и почти треть подвержена худшим порокам. И это еще одна причина, по которой Совет сам не лезет в мирские дела и запрещает делать это рядовым членам Цеха. Гнев Создателя обрушивается не только на выродившихся смертных, но и на бесполезных Вечных. Возможно, это вовсе не кара, просто такова Высшая логика, но, возможно, человечество не выполнило какую-то божью задумку, и мы, как его контролеры — бездарные и беспечные, — получаем наказание вместе с подконтрольными людьми. Как знать?

— А ваши враги получают эту же пилюлю как бездарные контролеры бессмертных, — Туманов загнул палец, — а тот, кто стоит еще выше, получает пенделя за Хамелеонов, а еще кто-то…

— Продолжать бессмысленно! — мастер раздраженно махнул рукой. — И так все ясно. Но главное в том, что мы все, сколько бы нас ни было в этой иерархии, сейчас находимся в положении динозавров. Мы — тупиковая ветвь, и рано или поздно мы вымрем, как это ни парадоксально звучит, поскольку не справились со своей миссией. А не справились потому, что так ее и не разгадали.

«Все, как я и думал, — промелькнула мысль у Туманова. — Расплата за невыполненную сверхзадачу, но какую?»

— Простите, мастер, но я думаю, все не настолько унизительно, — осмелился возразить Островский. — Мы отработали программу, заложенную в биосферный компьютер «Земля», и теперь просто должны закрыть все «окна», чтобы очистить ресурс для новой программы.

— Что-то мне ваше настроение не нравится, — хмурясь, прервал их Туманов. — Вам еще жить да жить, а вы уже киснете.