Инстинкт матери

– Все. Он мне все рассказал: и про профессиональную ошибку, и про то, как ты вмешался, чтобы избавить его от неприятностей, и про подмену рецепта… Вот так мы с тобой и познакомились…

– Но зачем? Зачем он все это стал тебе рассказывать теперь, после стольких лет?

Она пожала плечами, словно речь шла о чем-то незначительном:

– Он был болен, при смерти. Ему хотелось облегчить душу…

– Вот оно что…

Они помолчали, и каждый погрузился во мрак собственных мыслей, в жуткую смесь гнева и страдания. Оба старались понять, до какой степени каждый виновен в глазах другого и имеет ли он право требовать справедливости. У Сильвэна было такое чувство, что его расчленили и разбросали по углам комнаты. От растерянности он не знал, что сказать, энергии, чтобы снова собрать себя воедино, больше не было. Что же до Тифэн, то она черпала законность своих требований в страдании. Наконец она пробормотала надтреснутым голосом:

– Я заплатила дорогую цену: гибель ребенка… А ведь я ни в чем была не виновата!

– О каком ребенке ты говоришь?

– О том, которого женщины носят во чреве. О том, которого твой друг убил своим неправильным назначением.

– Это не имеет к нам никакого отношения…

– О да! За все в конце концов надо платить, Сильвэн! Виновность Стефана Лежандра довела его до раковой опухоли, от рака он и умер.

Сильвэн нахмурился: он не был уверен, что правильно понял ее намек. А потом он вдруг осознал и свою вину, и наказание, и где-то внутри вдруг ясно прозвучало: безусловно виновен! Глаза его возмущенно распахнулись:

– Если ты пытаешься сделать меня ответственным за смерть Максима под тем предлогом, что я просто должен заплатить, все равно как…

– Ничего я не пытаюсь, Сильвэн, – раздраженно прервала она. – Не делай из меня идиотку…

– Тогда в чем дело?

Тифэн немного помолчала, потом уточнила свою мысль:

– Ты уже однажды разбил мне жизнь. Но во второй раз у тебя не получится.

– Жизнь? Какую жизнь? – усмехнулся Сильвэн, перебив ее с раздражением и даже не пытаясь скрыть досаду. – У нас больше нет жизни, Тифэн. Все, что у нас осталось, – это время, которое предстоит прожить. Время, чтобы страдать.

– Однажды тебе уже удалось воссоздать мою жизнь…

– Что же тебе нужно сейчас?

– Я хочу, чтобы все стало как прежде.

Сильвэн изумленно на нее уставился. Напоминание о прошлом, о счастливом времени, которое прошло безвозвратно, больно резануло по сердцу. Он почувствовал, словно ледяной клинок отрезает от него кусочек за кусочком, и эту боль невозможно было выдержать. Он разрыдался и хрипло простонал:

– Это невозможно.

Тогда Тифэн встала, обогнула стол и подошла к нему. Потом почти материнским жестом она прижала его к себе и начала тихонько укачивать, как ребенка. Сильвэн ухватился за нее, как утопающий.

– Все возможно, любимый, – с нежностью прошептала она. – Достаточно просто все начать сначала.

Он поднял на нее глаза, в которых сквозь слезы светилось отчаяние и непонимание.

– Все начать сначала?

– Я хочу еще одного ребенка.

Он застыл от удивления, и слезы сразу высохли. Они долго смотрели друг на друга и впервые после трагедии угадали в глазах друг друга искорку любви, которая угасла вместе с Максимом.

– Ты согласен? – спросила она с надеждой.

Горло у него сжалось, и в ответ он смог только кивнуть.

На этот раз слезы покатились по щекам Тифэн.

Глава 31

Вскоре Тифэн и Сильвэн снова вышли на работу, к огромному облегчению Летиции, которую уже начала беспокоить их долгая апатия. Она по-прежнему их навещала, вернее, навещала Тифэн, потому что Сильвэн почти все время проводил в своем архитектурном агентстве, чтобы разобраться с накопившимися долгами по проектам. По крайней мере, такова была официальная версия.

– Он изматывает себя работой, – пожаловалась Тифэн, когда разговор об этом зашел у них за чашечкой кофе. – Он стал все раньше уходить по утрам и все позже возвращаться по вечерам.

– Он таким образом спасается от отсутствия Максима, – с грустью заключила Летиция.

– А может, спасается от меня.

Летиция отметила для себя это замечание. Она знала, что смерть ребенка зачастую фатально отражается на взаимоотношениях пары, где каждый в глазах другого отражает всю горечь утраты.

– Почему ты так говоришь? – осторожно спросила она.

Тифэн повела плечами, словно эта тема ей уже порядком надоела, а слезы, выступившие на глазах, говорили как раз об обратном.

– Он считает меня виновной в смерти Максима.

Летиция закусила нижнюю губу. Даже если не доводить до упреков в смерти Максима, нельзя все же отрицать, что она допустила преступную неосторожность: шестилетнего ребенка не оставляют одного в комнате с открытым окном. Даже если он спит. Память Тифэн упрекала ее в том, что она оставила мальчишек без присмотра одних играть в комнате Мило, когда они разрисовали друг другу лица.

Свои размышления Летиция оставила при себе.

– Если бы он действительно считал тебя виновной, он давно бы с тобой развелся, – сказала она со всей уверенностью, на какую была способна. – А я вот думаю, что ты сама считаешь себя виновной в этом… несчастном случае.