Инстинкт № пять

«Вам плохо?» — спросил сердобольный прохожий, так помертвело мое лицо. — «Нет-нет, но что… что это?» — «Ипподром, — ответил он с удивлением на мой лепет и показал рукой в сторону касс: — Там можно купить билет. До конца бегов почти два часа. Вы вполне успеете, молодой человек».

С отчаянным сердцем и перекошенным ртом я вышел на трибуну. Да! Я все узнавал. Я вспоминал слова капитана охраны, который забирал меня из психушки, того, что увез меня из института в то гибельное утро, слова о том, что до потери памяти я был букмекером на бегах. И удачливым. Вот она, моя планида! Овальное поле с фигурками бегущих лошадей. Коляски жокеев. Электронное табло напротив трибун. Обшарпанные сиденья. Женский голос бубнил в динамике:

Сбавил Султан… Трапеция сбавила… В седьмом заезде впереди Грин Карт… За ним Фобос… Сбавил Деймос…

Последний день бегов.

Закрытие сезона.

Малолюдье.

Крап редких капель дождя.

Выиграл Грин Карт.

Спустившись с трибуны на тротуар, беспрестанно озираясь и откровенно вглядываясь в лица случайных людей, я шел к правому краю трибуны и… и вдруг заметил его! Шляпа, видавшая виды, висела на уголке стула. Незнакомец сидел за столиком под клеенкой в боковой ложе «для своих» и, положив руки на стол, смотрел на меня хмурым прямым взглядом. А когда наши взгляды встретились — первым еле заметно кивнул мне.

Этот еле заметный кивок отозвался в душе эхом пушечного залпа. Впервые в жизни кто-то узнал меня. Мне кивнули, как старому знакомому!

Я тоже кивнул в ответ и, потрясенно перешагнув через низкий барьерчик, поднялся прямиком к неизвестному, без приглашения отодвинул стул и сел напротив.

— Вы узнали меня? — выпаливаю сорванным от волнения голосом.

— Конечно, узнал, — он с раздражением вытащил из-под моего локтя программку для бегов и отодвинул от края в центр стола театральный бинокль. — Ты почти не изменился, Гермес.

— Кто? Кто я? Повторите!

— Ты? — незнакомец с удивлением окинул взглядом мое лицо, словно хотел убедиться, насколько я нахожусь в здравом уме, и, помедлив, с торжественной насмешливостью произнес:

— Ты — великий Гермес, один из двенадцати олимпийских богов. Ты — сын громовержца Зевса и плеяды Майи. Ты — повелитель природы. Вестник богов! Ты сопровождал души умерших в Аид и возлагал свой золотой жезл-кадуцей на их очи. Гермес Психопомп — проводник душ! Ты — покровитель торговли и путников в долгой дороге. Бог купцов и торговли. Ты — глашатай Зевса! Покровитель магии! Ты изобрел алтарь и жертву в виде сожжения жертвы. Ты составил алфавит, изобрел астрономию, музыку, литературу, создал искусство мер и весов. Ты — Гермес! Великое божественное дитя, воплощение египетского бога мудрости Тота. Ты — второе рождение Анубиса! Ты — владыка потустороннего мира. Властитель мистического! Хозяин будущего. Предсказатель судеб по лету камня, брошенного над гладью воды. Ты — Гермес! Глашатай Аида! Сын отца времени Зевса! Добыватель священного пламени. Уста богов, Гермес! Великое дитя метаморфоз. Повелитель всех превращений. Тысячи жрецов день изо дня приносили тебе несметные жертвы. Ты — Гермес! Ты — великий Меркурий! Ты — Бог! И этим все сказано.

Закончив говорить, он встал и отвесил мне поклон, полный неожиданного трепета и волнения.

Я выпучил глаза: в своем ли он уме?

Тут в моем мозгу грянули слова капитана охраны о том, что моим соседом в психушке был некто Носов. Курносов? Да, Павел Курносов, который воображал себя античным богом сна Гипносом.

«Это мой сосед по палате», — подумал я.

Словом, я не знал, что отвечать, — за столиком повисло неловкое молчание.

— Ты нашел Герсу? — спросил он.

— Какую еще Герсу?

— Ты знаешь ее под именем Лизы Розмарин, — бросил он почти безразличным тоном, будто речь шла о потерянной безделушке.

— Розмарин! — имя врага ударило, словно током по пальцам.

— Откуда ты знаешь о ней? — я перешел на «ты».