Инстинкт (СИ)

Нейт резко выпрямился и направил дуло револьвера прямо на Лию. Томас всё это время держал девушку крепко, чтобы та ничего не сделала и не спровоцировала Нейта ещё сильнее. Именно из-за этой непредусмотрительности она была на траектории стрельбы, что было смертельно для неё. Но Том не хотел гибели для Лии. Он отдал всё ради неё, он подарил ей всё, и было поздно отступать. Схватив Лию за волосы, Том потянул их вбок из-за чего девушка начала терять равновесие и наклонялась чтобы не упасть. Томасу же пришлось выгнуться через плечо, чтобы убрать Лию с линии огня. У него была доля секунды, один выдох, два сердцебиение, бесконечный поток мыслей, что он допустил ошибку, что он очередной раз облажался.

Была ли причиной исхода медлительность Нейта или Томас вовремя начал выполнять задуманное, но выстрел произошел, и вместо Лии он задел юношу. Пуля вошла в спину Тома и вышла с другой стороны тела. Всё тело охватил огонь и ощущение, словно миллиарды игл втыкаются в каждый сантиметр тела Томаса, все нервы пульсировали, подавая сигнал тревоги об опасности. Кровь разлетелась по стенам, кости пальцев непроизвольно сжались, словно хватаясь за одну лишь надежду выжить. Том падал на пол, падал в бесконечную бездну небытия. Секундное падение до земли он ощущал, как многие часы скучного времяпрепровождения, словно бессонная ночь, когда мозгу требуются действия, которые ты не можешь себе позволить, поэтому он упрекает тебя в этом. Это продолжительное падение происходило под аккомпанемент крика Лии.

15.2 Выбор

Боль — последняя преграда перед блаженной смертью и вечным спокойствием. Несмотря на биологическую природу боли, которую испытывает каждое живое существо, человек, доживая закат своего могущества, так и не смог полностью изучить этот всепоглощающий аспект своей жизни. Испытывает ли человек посмертную боль, всё время умирая снова и снова, растягивая ощущение агонии до бесконечного значения или является обязательно преодолимой преградой к концу, никто так и не узнал. Люди, возвращающиеся с «того света» не помнили боль, давая слепую надежду всем, кто так в ней нуждался.

Томас испытывал боль каждую последнюю секунду своей жизни. Он много раз слышал, что перед смертью люди видят, как вся жизнь проходит перед глазами, как в фильмах. Отчасти этого и хотел Томас — стоя на пороге смерти, видеть своё прошлое, окунуться с головой в детство и безмятежность, снова смеяться и плакать, злится и прощать, любить и ненавидеть. Одним словом, испытывать всю палитру эмоций и свободы, которая стала непозволительной роскошью при апокалипсисе.

Томас действительно ощущал заново каждое мгновение, но он был не один. Напоминание о пулевом ранении, доставшееся ему в последние секунды жизни, сопровождало его до самого её получения, регулярно напоминая о себе. Двадцать один год страданий прошли в каких-то коротких нескольких миллисекунд. Всё, что происходило за этими воспоминаниями, уже никак не относилось к Томасу, никак не влияло на него. Оно играло где-то на фоне, приглушённо и не интересно.

Вот уже Том повторно получает выстрел в то же место и цикл повторяется. Снова и снова он проводит девять лет в детдоме, двенадцать в бункере, секунду в своём последнем падении, потеряв счёт всем этим круговоротам жизни одного человека. Томас и не заметил, как застыл в воздухе. Он будто лежал на невидимой кровати, которая отделяла его от окровавленного пола бункера, на котором ему было суждено испустить последний вздох. С последним воздухом из груди ушла бы и его душа, если бы Томас верил в её существование. На этом смертном одре он потерял ощущение боли, чувствовал прилив уже ненужных ему сил, ощущал внутренне спокойствие. Медленно его ложе становилось более и более осязаемым. Том ощущал его спиной, ногами и руками. Головой он проводил по чему-то прочному и мягкому, словно по настоящей кровати. «Какое глупое наваждение» — подумал он.

Не только осязание начало подводить юношу. Дополнительно его начали предавать и глаза. Виды знакомых коридоров становились более размытыми и неузнаваемыми, появлялись неизвестные очертания и фигуры. Томасу оставалось только наблюдать за странным представлением, что происходило перед ним. Двери переросли в большие оконные рамы, потолок стал ближе, а стены потемнели и приблизились до расстояния вытянутой руки, так близко, что можно было легко дотронутся до них. Подняв руку Томас, прикоснулся к этой стене, она была сделана из кожи.

Ощутив неясность в своих воспоминаниях о месте собственной смерти, Том попытался собраться с мыслями, убрать нависшую над ним дремоту, что окутала его сознание. И действительно, вторичная картина, что медленно проявлялась перед ним, была реальной. Она всё сильнее и сильнее выступала на передний план, пока окончательно торжественно не затмила старые коридоры.