Инстинкт тролля (ЛП)

— Я родился в эту эпоху. Вот и все, что могу тебе сказать.

На самом деле это не так. У нас есть много способов измерения возраста. Дикие горные тролли ведут отсчет по тающим ледникам. У каждого свой ледник, от которого тролль наследует свое имя. Когда ледник тролля исчезает, он считается взрослым и получает подарок от своей морены. Городские тролли пользуются граффити — я на своем картуше^[1] до сих пор сохраняю несколько иероглифов с времен моей дикой юности, но все, кто мог бы распознать, что они означают, уже давно мертвы. Некоторые тролли делают пластические операции, чтобы сгладить свою внешность, когда хотят обрести вторую молодость. Точно так же, как люди удаляют морщинки в уголках глаз, только мы используем пескоструйку. Ту же самую, которой делаем эпиляцию от лишайника.

Но я не желаю останавливаться на этой теме. Вопрос уж слишком деликатный.

У подножия тропинки нас перехватила пара дозорных в доспехах, которые выставлены у каземата. Я предоставил улаживать формальности Седрику с Шелдоном — все-таки до сих пор всю работу делал я. Все усложняется, когда Шелдон принимается настойчиво выяснять у человека, с которым он разговаривает, какой он пользуется моделью и артикулом оружия, и это как раз в тот момент, когда Седрика охватывает очередной приступ рвоты. Второй часовой с лязгом отшатывается от кислотных струй, угрожающих его сапогам, и выхватывает меч. Уже сыплются обвинения в шпионаже; я определенно чувствую, что мы не с того начали.

— Пароль — Экскалибур, — выпаливаю я, стараясь подавить брезгливость.

Я давно знаю, что рыцари довольно щепетильны касательно этого пунктика. Я подымаю вверх пустые руки, чтобы обозначить им наши добрые намерения, но это их не слишком убеждает.

— В парне плохо держится пиво, — добавляю я. — Второй собрался делать обновление, и рыцарь Парцифаль обо всем в курсе. Лично я просто тащу сумку.

— Мы вас не ждали раньше, чем через несколько дней, — изрекает старший по званию. — Что за бардак?

Я пожимаю плечами. Это была плохая идея. Железненая вода окончательно стекла по моим внутренностям, и я ощущаю, как она оставила повсюду металлический налет. У людей после выпивки бывает только похмелье. Я им завидую.

Мы вот ржавеем.

Значит, кому-то придется заржаветь.

Я задвигаю Седрика за спину. Пришло время принимать решение, и мне понадобятся обе руки. Я передаю сумку Шелдону.

— Говорят, тролли думают медленно, — говорю я. — Так вот знаешь, это неправильно. Просто мы не так рвемся в дело, как остальные, когда есть другой подход.

— Какой еще подход?

Я поднимаю кулак и обрушиваю его на шлем старшего. Затем добавляю пару оплеух с каждой стороны, на уровне ушей. Результат вполне удовлетворительный: крик боли, вызванный первым ударом, усиливается перекатами звука из стороны в сторону. Двумя пощечинами достигается прекрасный стереоэффект.

— Как вы думаете, а музыку вот так слушать можно, в каком-то шлеме на ушах? — спрашивает Шелдон.

— Ты видел, что с ним теперь творится? — Я приподнимаю забрало, чтобы показать ему лицо рыцаря, глаза у которого закатились под лоб, а голова качается в такт. — Ты действительно хочешь так выглядеть?

— Я нет, но у меня есть приятели, которые слушают реально тяжелый металл. — Он еще раз заглядывает под шлем и кивает. — Запомню идею. Как вы думаете, не стоило добавить высоких?

— Лучше дай чего пониже — пониже спины, например.

Я поворачиваюсь ко второму стражу, все еще поводящему мечом. По тому, как меч раскачивается и грозит уткнуться в землю, заключаю, что он менее мотивирован, чем его коллега. Он на грани срыва.

— Не хочешь попробовать на нем свой апгрейд, Шелдон?

— Я бы предпочел делать его централизованно. В принципе, у маршала Парцифаля все распланировано.

Я доброжелательно улыбаюсь стражу, который бледнеет и делает шаг назад.

— Ты ведь нас проводишь? Или хочешь, чтобы я показал своему приятелю, как регулировать звук в твоем шлеме?

В лагере царит деловая суета. Мимо нас, вздымая снопы песка, носятся тележки-рефрижераторы с провизией. Вопли тренирующихся оруженосцев перекликаются с ударами булав о щиты. Пахнет человеческой едой и конским навозом. Как я всегда говорю, могло быть и хуже.

Седрик еще не совсем оправился после поездки. Он обильно потеет, а лицо пошло мертвенно-бледными пятнами — как тогда, когда я послал его за ключом от главной галереи во время пересменки. Гномы мне до сих пор про тот раз напоминают.

— Через десять минут сможешь полежать в прохладе, — говорю я, чтобы подбодрить его. — Я сообщу твоему дяде, что командировка прошла в соответствии с надлежащей процедурой.

— Как это?

— Мы туда заходим, отрабатываем задание, а потом возвращаемся домой.

— Я одолжу тебе свой планшет, — вдруг предлагает Шелдон. — Потом мне он конечно понадобится, но и ты можешь взглянуть. И у тебя будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, нам же не следует возвращаться, пока… — (Я делаю вид, что не замечаю предупреждающего взгляда, который бросает на него Седрик). — До конца апгрейда, — подавленно заканчивает он и надвигает на лоб собственную каскетку.