Инстинкт У

- Как это – не нравится? Почему? – АлиСанна была поражена. Потому что её доброжелательные, неконфликтные дети до этого момента с уважением относились абсолютно ко всем учителям, даже к нелюбимому физику.

- Ну, вот так. Не нравится – и всё.

АлиСанна посмотрела на них внимательно. За этим «и всё» ей послышалось что-то нехорошее. И она не стала спрашивать больше. Повисла тишина. Дети переминались с ноги на ногу, но не уходили. И, наконец, не выдержали. Тот же Серёжа, отводя глаза, буркнул:

- Она с нами заигрывает.

- Как это? – не поняла АлиСанна. – Как это – заигрывает?

- Ну, вот так это, - снова куда-то в сторону пояснил Лебедев. АлиСанна перевела вопросительный взгляд с него на остальных. Остальные молчали и тоже смотрели куда угодно, только не на АлиСанну. Им было неловко обсуждать с ней такую щепетильную тему. Повисла тишина.

- Ребят, - не выдержала АлиСанна. – Ну, что вы в самом деле, как маленькие? Давайте-ка, выкладывайте мне всё в цветах и красках. И будем разбираться. А то вдруг вы просто всё не так понимаете? Дарья Валерьевна молодая, ненамного старше вас, симпатичная и…

- Вы тоже молодая и симпатичная, - перебил её Олег Потёмкин, - но мы вас правильно понимаем. Потому что вы себя ведёте, как учитель, а она… - Тут он тоже сбился и не закончил.

- Да что ж такое она делает-то? – взмолилась АлиСанна, почти отчаявшись добиться от них правды. Цеховая солидарность не позволяла ей думать о молодой коллеге плохо. Но многозначительное молчание «старшеньких» настораживало. Чувствовала она себя при этом так, будто была гестаповцем, а перед ней стояли молодогвардейцы в полном составе и отказывались говорить, а если и говорили, то всё на отвлечённые темы. А она (гестаповец, то есть) совершенно не знала, как вытащить из них хоть слово. Хотя нет, ей, конечно, было хуже, чем гестаповцу, потому что жаль было бедных «молодогвардейцев». Да и пыток в её арсенале не было. Зато у «молодогвардейцев» мужества и намерения стоять насмерть имелось, хоть отбавляй.

- Так, - вздохнула АлиСанна и посмотрела на собственную младшую сестру. Та виновато покачала головой и тоже сжала губы. Ну, этого и следовало ожидать. Кто ж против своих пойдёт? Тем более в таком щекотливом вопросе? – Так, - снова вздохнула АлиСанна, - скажите-ка мне, хоть раз я вас подводила? Хоть раз то, что вы рассказывали мне по секрету, покидало пределы этого кабинета? Хоть раз я не вставала на вашу защиту, когда вы натворите что-нибудь?

Тут стало и совсем тихо. Только иногда еле слышно вздыхал кто-нибудь. АлиСанна тоже молчала.

- Хорошо, - снова первым решился Серёжа Лебедев, - мы расскажем. Я буду говорить сам за себя. Что вижу, то и скажу. Остальные, если захотят, добавят. – Остальные закивали.

- Короче, - еле выдавил из себя Лебедев. Выражение лица у него было мученическое. – Она нам глазки строит.

- Точно, прав, Серёга, - подтвердили сразу несколько мальчишеских голосов.

- А ещё садится на свой стол, ноги ставит на стул и в такой позе нам про какого-нибудь Рембрандта вещает. И вообще… - он впервые с начала разговора посмотрел не в сторону, а прямо на АлиСанну.

Она слушала, боясь перебить.

- И вообще, ну, не должны учителя себя так вести! Она сюда пришла работать или флиртовать?

АлиСанна смотрела на своих высокоморальных учеников и думала: «И пусть мне кто-нибудь только попробует сказать, что нынешняя молодёжь распущенна».

Следующие несколько дней АлиСанна голову ломала, размышляя, как бы поаккуратнее, поделикатнее и помягче намекнуть Дарье Валерьевне, что её поведение неверно понято борцами за нравственность в учительских рядах. Но не успела. Потому что Дарья Валерьевна сама вдруг решила уйти из школы. И АлиСанна так никогда и не узнала почему. Да, честно говоря, не очень-то и хотела знать. А новая учительница МХК, дама средних лет, её высокоморальных учеников полностью устроила, и никаких проблем у неё с ними не было.

Секундомер и амбарная книга

Тем не менее, высоконравственные дети её оставались обычными старшеклассниками, которые не прочь были прогулять пару-тройку уроков или опоздать на как можно большее количество минут (желательно на сорок) на урок. Уйти из школы без разрешения было невозможно, бдительные охранники бы не выпустили. И её «старшенькие» искали возможность, не покидая стен школы, прогулять где-нибудь так, чтобы никто не заметил. Вариантов было немного: туалеты и раздевалки на первом этаже и в спортзале. Места эти пользовались популярностью по нескольким причинам: уединённость, удалённость от хоженых троп и относительная комфортность.

Из туалетов особенно любимым был так называемый «Лермонтовский», расположенный напротив кабинета математика Михаила Юрьевича. Название туалета происходило от прозвища, вполне предсказуемо данного Михаилу Юрьевичу начитанными детьми.