Инстинкт убийцы

Между двух страниц дневника была вложена свернутая страница газеты – статья, которую Веббер дал прочитать Дэниелу Реддингу, а потом спрятал в своей «рабочей» комнате.

Статья о спецагенте ФБР Лэйси Лок. О волчице в овечьей шкуре. Об убийце, который проник в само Бюро.

Вскоре после этого Реддинг сказал, что ты готов. Ты был его учеником. Он стал твоим наставником. А если были и другие претенденты на твое место, что ж, в свое время ты с ними разберешься.

Я перелистывала страницу за страницей, возвращалась обратно, перечитывала, выстраивала последовательность событий. Реддинг начал формировать базу для «испытаний», которые устраивал своим ученикам, или, как Веббер предпочитал это называть, для «того, что должно случиться», в тот день, когда прочитал статью о совершенных Лок убийствах.

«Тебе это не кажется странным? – Я задумалась о том, что произошло будто вечность назад. – Шесть недель назад Лок воссоздала убийство моей матери, а теперь кто-то еще подражает отцу Дина?»

Сидя там, воссоздавая цепочку событий, которая привела к убийству Эмерсон Коул, я осознала, что это не странно.

Дэниел Реддинг начал действовать после того, как прочитал об убийствах, совершенных Лок. Дин понимал убийц из-за своего отца; не стоило и упоминать, что Дэниел Реддинг тоже их понимал. И если он понимал Лок – то, что ею двигало, что мотивировало ее, чего она хотела, если он хотел, чтобы Веббер следил за Дином, если он знал, кто я и что случилось с моей матерью…

Лок убивала этих женщин ради меня, а Реддинг решил с ней посоревноваться.

Оставалось еще много вопросов: как Реддинг узнал, кто я, как он выстроил всю картину и понял, что случилось с Лок; что он знал – если вообще знал – про убийство моей матери. Но в дневнике Веббера этих ответов не было.

Как только начались испытания, записи Веббера стали меньше фокусироваться на Реддинге.

Ты преклонялся перед ним – но затем ты стал им. Нет, ты стал чем-то лучшим. Чем-то новым.

Пять человек погибли. На этих страницах Веббер признавался, что убил четверых из них: Эмерсон, профессора и обоих конкурентов. Исходный план, который Реддинг представил каждому из троих через Веббера, который обеспечивал связь, заключался в том, что каждый выберет одну жертву и убьет одну чужую.

В твоем сознании никогда не было места для других.

Веббер посвящал целые страницы описанию своих фантазий о том, как он действовал бы, если бы сам убил Трину Симмс. Он представлял это, воображал, и Кларк погиб за то, что сделал это неправильно. Дни Кристофера были сочтены в ту секунду, когда его задержали.

И остался только один.

– Кэсси! – Бриггс окликнул меня, и я подняла на него взгляд, сидя на полу. – Ты в порядке?

Я провела здесь несколько часов. Бриггс добился своей цели: закрывая глаза, я не возвращалась в жуткие моменты, когда на меня охотились как на животное. Мне не казалось, что Веббер нависает надо мной, что его рука перекрывает мне воздух. Эти воспоминания не исчезли. Они никогда не исчезнут. Но на какие-то минуты, часы, может быть, даже дни я смогу их забывать.

– Ага, – сказала я, закрывая дневник и срывая перчатки – сначала с одной руки, потом с другой. – Я в порядке.

Когда мы вернулись домой, уже почти стемнело. Лия, Дин и Слоан сидели на крыльце, ожидая меня. Майкл работал кувалдой над треснутыми стеклами машины.

Каждый раз, когда он взмахивал кувалдой, каждый раз, когда в сторону отлетал осколок стекла, я ощущала, как что-то разбивается внутри меня.

Он знал. С того момента, как Дин вернулся домой, с того момента, как Майкл увидел его, он знал.

Я не хотела, чтобы все так случилось. Я этого не планировала.

Майкл поднял голову и поймал мой взгляд, словно мои мысли каким-то образом проникли в его сознание. Он изучающе посмотрел на меня, как в первый день, когда мы встретились, когда я еще не знала, на что он способен.

– Значит, вот так? – спросил он меня.

Я не ответила – не могла. Мой взгляд метнулся в сторону крыльца, вернее, сторону Дина.

Майкл беспечно улыбнулся мне.

– Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь, – пожав плечами, произнес он, словно это всегда было только игрой, словно я не имела значения.

И он больше никогда не допустит, чтобы я имела для него значение.

– Тоже ведь хорошо, – продолжал он, и каждое слово расчетливо било мне в сердце, – может, если Реддингу что-то перепадет, он расслабится немного.