Инстинкт жертвы

– Она ненавидела свою дочь. Когда ее пичкали препаратами, она на время забывала о ней, а потом все по новой. Когда Зоя не думала о дочери, она была очень доброй и приятной в общении, но если она начинала вспоминать, у нее случались приступы истерик. Я не знаю, почему так. После этого ее сразу помещали во второе отделение.

– Скажи, а когда ее выписывали, у нее прошли ведь эти приступы?

– Я не знаю… Когда ее в очередной раз после этих истерик забрали во второе, я больше никогда ее не видела.

– Аида, она могла сбежать? Скажи мне, у нее была такая возможность?

Аида начала плакать, Саша в очередной раз отругала себя за то, что совершенно не вовремя стала задавать эти вопросы, возвращая подсознательно Аиду в стены больницы.

– Когда у нее были истерики, она кричала, что уничтожит то, что породила.

Аиде стало страшно, а Саше пришлось успокаивать женщину, возвращая ее обратно – в светлую студию у моря, в которой пеклись печенья с предсказаниями.

– Давайте попробуем еще по одной. Берите. Посмотрим, что печенье предскажет вам. Я тоже возьму. – Саша старалась смягчить диалог, что, в общем-то, получилось.

Аида повеселела и будто уже забыла, о чем они говорили.

Аида развернула предсказание и, еще больше повеселев, радостно зачитала:

– «Вы идете по дороге удачи. Продолжайте». Это не я придумывала! Значит, точно сбудется.

– Уже сбывается! – подбодрила ее Саша.

– А у вас что?

– «Берегите силы. Они вам пригодятся». Похоже, меня ждут еще какие-то испытания. Аида, вы верите в эти предсказания?

– Конечно! У меня все всегда сбывается.

Подсказки повсюду, нам всегда кто-то хочет помочь, намекая на те решения, которые окажутся выгоднее для нас. Наше же дело – правильно трактовать эти подсказки. Саша долго говорила с Аидой о ее детстве, матери, шансах обрести новое будущее. Саша верила в эту женщину и все больше убеждалась в том, что поступила правильно, предоставив ей свое жилье в виде стартовой платформы для новой истории ее жизни. Но когда она уходила, она думала лишь об одном: почему все это не было отражено в карте Зои?

Саше хотелось пойти к морю. Кроны высоких сосен танцевали с ветром и, раскачиваясь в танце, отдавали аромат зеленых иголок, который насыщал здешний воздух.

Раз-два-три, раз-два-три. Вальс. Саше хотелось забыться и кружиться вместе с ними. Она насобирала шишек, подошла к краю обрыва и начала их бросать вдаль. Море штормило. А перед глазами стоял разломившийся надвое греческий корабль, местные его называли «Грек». Несколько десятков лет назад при буксировании греческого сухогруза оторвался трос, и корабль сел на мель. Любители легкой наживы и приключений на лодках успели обнести корабль за считаные месяцы, доставая посуду, консервы и бутылки с алкоголем – все то, что не смогли забрать с собой члены команды этого судна. Когда на верхах выносить стало нечего, за дело взялись дайверы, исследуя нижние палубы и технические помещения. Но вскоре, когда это место унесло несколько жизней дайверов, к кораблю был категорически запрещен доступ. Какое-то время здесь даже стоял пост береговой охраны. А теперь ржавые фрагменты корабля просто стали местной достопримечательностью.

Саша снова вспомнила таявшего у больницы снеговика и нашла в этих двух картинах некоторое сходство. Разрушение. Вот о чем она думала. Но ведь на месте растаявшего снеговика с потекшими глазами-угольками вырастет зеленая трава, пробьются стебли цветов и распустят свои головы, поднимая их к солнцу. А «Грек» когда-нибудь уйдет полностью под воду, и будет водная гладь отражать лучи солнца.

В голову снова приходили мысли о Леоне. Море всегда напоминало о нем. Зачем она так целенаправленно его потеряла… Зачем это разрушение…

«Пора ехать», – подумала Саша и, освободив ладонь от собранных шишек, вернулась к машине, не дав разыграться тоске по Леону.

Глава 49

Леон любил Зою, но лишь до тех пор, пока она не растоптала его надежды. Вылей мазут в прозрачную воду, и она покроется темной пленкой, под которой ничего чистого уже не увидишь.

Когда Зоя была беременна, Леон мечтал о счастливой семье втроем, он ждал появления Леры, а внутри зарождалось тонкое и трепетное чувство отцовства. Леон представлял, как будет катать маленькую Леру на плечах, а Зоя будет смеяться и целовать их в щеки. В нем рождались мужество, решительность и твердость. Он – будущий отец, будущий любимый папа и лучший муж, оберегающий двух своих девочек. Но этот трепет ожиданий постоянно омрачался настроениями Зои.

– В следующем году у нас большой концерт, я не смогу пропустить это мероприятие. – Она укладывала свои кудряшки, стоя перед зеркалом в прихожей с уже выступающим животом.

– Поедешь на концерт, что-нибудь придумаем.

– Ну да. – Она беззаботно пожала плечами, подкрасила губы и вышла из дома, не забыв свой главный инструмент – скрипку.

Леон уже тогда чувствовал, что Зоя не готова к рождению ребенка. Она старалась не говорить об этом, а он терпеливо ждал, когда инстинкт материнства разбудит ее.

– Зоя, ты же понимаешь, что как прежде уже не будет?

– Что ты хочешь сказать?