Инстинкт жертвы

– У нас родится дочь. Твоя и моя. Понимаешь? Она будет похожа на нас, маленькая такая, с кудряшками твоими.

– Очень просто тебе говорить. У тебя нет изжоги, и ты не таскаешь этот огромный живот. И, Леон, ты же понимаешь, что мы не должны быть зациклены только на ребенке? Мы продолжаем жить! А ты только об этом и говоришь, как будто других тем у нас больше нет. Я не буду бросать музыку. Репетиции, концерты – это то, чем я живу. Если будет нужно, мы наймем няню.

Каждый диалог с Зоей раздражал Леона. Она вбивала в него гвозди заурядности их совместной жизни и непримечательности предстоящего события до тех пор, пока Леон не убил в себе трепет своих ожиданий.

Это было начало августа – самое жаркое время. Зоя долго готовилась к выступлению, ведь это был один из больших концертов. И не в малом зале, и даже не в большом. Концерт проходил в органном зале, расположенном в культовом месте – историческом соборе, хранившем в себе дух далекого прошлого. Здесь не приходилось даже ставить кондиционеры. Стены собора хранили прохладу в любую жару.

Зоя с группой уже были на сцене. Она заметно выделялась из оркестра – ее роскошное черное платье с пышной юбкой было настоящим произведением искусства. Многослойные складки сетчатой ткани, посыпанные нежными блестками, тщательно скрывали ее живот, а полупрозрачный кружевной топ деликатно обрамлял ее плечи и грудь, подчеркивая ее молодость и элегантность.

Она оглядела зал – он был полностью заполнен как туристами, это было видно по их одежде, так и местными жителями – ценителями органной музыки. Лица людей пребывали в некотором напряжении и были обращены в сторону сцены, все ждали начала концерта. Атмосфера завораживала.

Внезапно Зою настигла неожиданная боль внизу живота. Сквозь зубы она пробормотала себе под нос, что перенервничала, ведь все должно быть в порядке.

Дирижер, Виталий Капинус, сделал предупредительный жест. Лица людей застыли.

Подняв смычок, Зоя прикоснулась к первой струне, полилась музыка. Первые звуки были словно тихий и нежный шепот. Они распространялись по залу, наполняя души людей теплом.

Капинус совершил несколько жестов, понятных лишь музыкантам, и музыка резко обрела большую силу. Зоя отдавалась скрипке, она сливалась с ней и будто стала одним целым с этим инструментом, а каждая нота заменяла ей собственный голос.

Капинус добавил мощи, и Зоя почувствовала очередной приступ схваток. Теперь она поняла, что это не игра нервов. Она продолжала играть и чувствовала, как толчки становились все более и более интенсивными.

«Почему именно сейчас?!» – Она пыталась справиться с несправедливостью и не потерять связь с музыкой.

Сердце забилось часто, Зоя не могла сорвать концерт, она как могла пыталась справиться с физической болью, которая начала оседать густым илом в ее теле и пыталась опустошить ее.

Зоя понимала, что схватки только усилятся, но к этому она была совершенно не готова. Низ живота снова предательски напомнил о предстоящих родах, и Зое пришлось прикрыть глаза от разрывающей боли.

Она выдохнула и приказала себе терпеть. Она играла… Она играла как в последний раз.

Капинус прищурился. Он понял, в чем дело, в отличие от Леона, сидящего в зале. Возможно, потому, что он просто находился ближе к Зое и смог считать по ее лицу, что сейчас что-то происходит.

Капинус свел оркестр на минимальные тона и вскоре прекратил выступление, обернувшись к зрителям с поклоном.

Он спешно подошел к Зое, взял ее за руку и шепнул:

– Попрощайся.

Тогда и Леон понял, в чем дело. Он, проталкиваясь с середины зала, задевая колени других людей, вбежал за кулисы.

– Сюда посторонним нельзя, – охранник загородил вход.

– Зоя – моя жена! Она беременна и может сейчас вам тут родить!

Ошеломленный охранник развел руками и, не произнеся ни слова, пропустил Леона. Он мчался по лабиринтам коридоров в поисках Зои и в одной из гримерных нашел ее. Зоя держалась руками за низ живота, пытаясь стерпеть режущую изнутри боль.

Тридцать шестая неделя беременности. «Скорая». Палата. Медсестры. Врачи. Родзал. Крик. Она никогда не забудет этот крик. Крик, наполнивший ее отчаянием и ненавистью.

«Кормить нужно каждые три часа», «Какая хорошенькая девочка», «Пупок нужно обрабатывать зеленкой», «Вы теперь мамочка» – ей все резало слух.

Зоя не брала Леру на руки. От этого наливалась грудь и появлялось молоко. Малышка постоянно плакала и хотела есть, но Зоя была непоколебима. Она оставляла девочку в специальном прикроватном лотке для новорожденных, пока не приходил кто-то из персонала.

– Я не могу кормить ее грудью, мне больно. Вы можете принести ей смесь?

– Мы поможем, мамочка, у вас все получится. Консультант по грудному вскармливанию подойдет к вам в палату, – юная медсестра улыбалась Зое.

– Нет. Принесите смесь! И я хочу поговорить с врачом, чтобы остановить молоко.

Все было как во сне. В страшном сне Зои. Она больше не принадлежит только себе. Хотелось плакать, рыдать, уйти, убежать из этого места. Но больше всего ей хотелось вернуться на сцену, соединиться с музыкой и больше ни о чем не думать.