Институт

За две недели в поселке низкоуровневая телепатия ослабеет, а ко времени встречи с Андреа исчезнет совсем. Затем, в первые дни следующего четырехмесячного срока, начнет понемногу возвращаться. Умей Коринна испытывать сочувствие (эту способность из нее практически выбили к тринадцати годам), она бы жалела докторов Джеймс и Хэлласа. Они находились тут почти постоянно, а значит, почти все время слышали гул, и на них это заметно сказывалось. Коринна знала, что главный врач Института, доктор Хендрикс, прописал врачам Дальней половины уколы, которые вроде бы замедляют разрушение личности. Однако замедлить не значит остановить.

Хорас Келлер, смотритель в красном, с которым Коринна была в приятельских отношениях, говорил, что Хекл и Джекл – высокофункциональные психи. Рано или поздно оба слетят с катушек, и тогда начальству придется искать новых врачей. Коринну это не тревожило. Ее дело – чтобы дети вовремя ели, вовремя расходились по своим комнатам (а что они там делают – не ее забота), не пропускали киносеансы и не нарушали правил. Если они нарушали правила, она отвешивала им оплеухи.

– Овощи чего-то неспокойные сегодня, – заметил Джейк-Змей. – Даже здесь слышно. Будем держать шокеры наготове, когда пойдем на восьмичасовую кормежку.

– К вечеру они всегда хуже, – сказал Фил. – Я не… Эй, что за фигня?

Коринна тоже почувствовала что-то странное. Они все привыкли к гулу, как привыкаешь к шумному холодильнику или кондиционеру. Теперь он внезапно вырос до уровня, который им приходилось слышать только в киновечера бенгальских огней. В киновечера гул шел из-за крепко запертых дверей Палаты А, называемой также «Овощебаза». Сейчас он шел и с другой стороны. Из комнаты отдыха, куда дети пошли после сеанса. Сперва туда отправилась компания высокофункциональных, затем те, кого Коринна называла полуовощами.

– Что за фигню они там затеяли? – заорал Фил, хватаясь за голову.

Коринна бросилась в комнату отдыха, на ходу вытаскивая шокер. Джейк бежал за ней. Фил – возможно, более чувствительный к гулу, а может, просто напуганный – остался стоять, стискивая виски, как будто его мозг сейчас взорвется.

В комнате отдыха Коринна увидела детей, много детей. Даже Айрис Стэнхоуп, которая после сегодняшнего сеанса точно должна была отправиться на Овощебазу, была здесь. Они встали в круг, держась за руки. Гул сделался таким сильным, что у Коринны заслезились глаза. Ей казалось, будто пломбы вибрируют в зубах.

Вырубить новенького, подумала она. Козявку. Наверняка все это затеял он. Вырубить его, и безобразие прекратится.

Однако не успела она это подумать, как пальцы разжались и шокер выпал на ковер. За спиной у нее, почти тонущие в гуле, слышались крики Джейка. Он приказывал детям прекратить глупости и разойтись по комнатам. Чернокожая девчонка смотрела на Коринну и нагло улыбалась.

Сейчас я тебе так хлопну по щеке, что ты разом перестанешь улыбаться, подумала Коринна и занесла руку. Чернокожая девчонка кивнула.

Давай-давай, хлопай.

И другой голос подхватил: Хлоп!

И все разом: Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Коринна Роусон принялась хлопать себя по щекам, сперва правой рукой, потом левой, все сильнее и сильнее. Лицо горело от боли, но она этого почти не ощущала, поскольку гул теперь превратился в мощный рев внутренней обратной связи.

Она рухнула на колени. Мимо пробежал Джейк с криком:

– Прекратите сейчас же, засранцы…

Его рука взметнулась, послышался треск электрического разряда: Джейк двинул себе электрошокером промеж глаз. Он враскоряку шагнул назад и тут же резко свел ноги, словно в диковинном танце. Глаза вылезли из орбит, челюсть отвисла, и он сунул шокер себе в рот. Треск электричества утих, однако результаты были видны. Горло раздулось, как пузырь. Из ноздрей на миг блеснул голубой свет. Затем Джейк рухнул ничком, заталкивая шокер себе в рот по самую рукоять; его палец продолжал судорожно давить на спуск.

Калиша повела детей в жилой коридор. Они шли цепочкой, держась за руки, как первоклашки на школьной прогулке. Фил-Мокрица увидел их и попятился, держа в правой руке шокер, а левой вцепившись в дверь кинозала. Дальше по коридору, между столовой и Палатой А, стоял, открыв рот, доктор Эверетт Хэллас.

По запертым двойным дверям Овощебазы с внутренней стороны забарабанили кулаки. Фил выронил шокер и поднял правую руку, показывая детям, что в ней ничего нет.

– Я вас не трону! – крикнул он. – Что бы вы ни затеяли, я вас не трону…

Дверь кинозала захлопнулась, отхватив ему три пальца и разом оборвав его крики.

Доктор Хэллас развернулся и припустил наутек.