Институт благородных убийц

Моя левая рука, наконец, оторвалась и грязно-бурым свечным воском стекла вниз, на доспехи врага. Душехват проводил меня непонимающим взглядом. Я ударилась об стену, отпустила верёвку, прилипла к парчовым обоям, нещадно заливая их собой.

— Дотянусь.

Грязь на доспехах собралась в ещё одну руку, крепко обхватившую врагу горло. О, теперь он понял! Отбросил Меч крови, отрастил бритвы на собственных пальцах, начал неистово полосовать ими то, что обвилось вокруг его шеи. Но разве можно разрезать грязь?

Я пачкаю всё, до чего дотянусь. Без ограничений. Мои ограничители разлетелись на мелкие-мелкие осколки. На мусор.

Всё в этом мире способно стать грязью.

Абсолютно всё.

Я разлетелась на капли, на горячие алые брызги, потеряла себя в этом движении, и вновь собралась воедино, только теперь уже перед ним. Пальцы с кривыми когтями медленно погружались в кадык.

Всё-таки у него была хорошая защита. Мне пришлось стать её частью, чтобы добраться до беззащитной плоти. Но я уже знала, как это делается.

Он сам меня научил. Тогда, во сне. А я способная ученица.

Это признавал даже Клинок-из-Ручья. Тогда, в прошлой жизни, когда умирал с разодранной глоткой. Теперь я точно вспомнила, что он пробулькал, давясь собственной кровью. Всего одно слово: «Выживи!».

Говорил ли он это мне или той, другой, уже не имело ровным счётом никакого значения. Я его услышала. И наслаждаясь вкусом его крови, пообещала себе, что выполню последнюю волю любимого и ненавидимого мной мужчины.

Я заботилась о том, чтобы выжить, когда тело восставшей из мёртвых возлюбленной Клинка-из-Ручья рвало на части мою родню. Это я берегла её плоть от ударов пик и мечей, разоряя деревни; я пряталась от солдат и гвардейцев, посланных на поиски упырицы. И тогда, когда герои давным-давно рассыпавшейся в прах империи полосовали тело демона и заклятьями разрывали на части его душу, удачно подсунула им ту, другую. Она погибла вместо меня — и я никогда в жизни об этом не жалела.

Бездна принимает таких с распростёртыми объятьями — тех, кто жаждет выжить, невзирая ни на что. И ни на кого.

Прости, Талина. Иначе я не умею.

Всё же Душехват был действительно хорош. Я завязла в его защите, не добравшись до сердца совсем чуть-чуть. Он наверняка испытывал мучительную боль, превращая в камень и сталь собственную плоть — но ему тоже хотелось жить.

Приблизив ко мне безобразную голову, он едва слышно прошипел:

— Мы ещё можем бежать. Вместе. Или умрём вместе. Выбирай.

Да уж, ситуация патовая. И бежать вместе — не худший вариант… был бы. Если бы не контракт. Я никуда не сумею уйти, ни с ним, ни одна. А раз так — значит, стоит поглядеть на его кишки, прежде чем сама испущу дух.

Разумеется, ничего такого я ему рассказывать не стала. Ухмыльнулась прямо в перекошенную физиономию и выдохнула:

— Сдохнуть вместе меня устраивает. Принимаю сделку.

Душехват пронзительно завизжал, сразу две его лапы вонзились мне в живот — да, снова становиться Талиной оказалось ошибкой. Когти пронзили моё многострадальное тело насквозь, выйдя из спины. Из моего — нашего с Талиной — человеческого рта толчком выплеснулась кровь… Я не отвечала. Все силы уходили на то, чтобы продвинуться в его защите ещё буквально на полвершка. И ещё. И ещё…

Если это мой последний бой, то его надо хотя бы свести вничью.

Лапы Душехвата проворачивались в животе, раздирая внутренности на части. Зелёная слюна, шипя и пузырясь, капала на лицо и шею, оставляя ожоги. Я хрипела и захлёбывалась кровью, но упорно продвигалась к сердцу врага. Где-то в глубине меня тоненький голосок вопил, что сейчас я предаю саму себя, и на миг мне почудилось, будто это Талина. Но нет, Таль никогда бы не сморозила подобную чушь. Очередные проделки Душехвата.

Ничего. Уже скоро.

Я пропустила миг, когда свет на мгновение померк — словно в зале задуло все лампы разом. Потом раздался чей-то пронзительный крик — кажется, женский, и огромная люстра, раскачиваясь на тяжёлой цепи, опустилась вниз и смела с меня врага. Он повис на острых крючьях, отлетел и ударился о стену, а рядом со мной на колени опустилась Шадрина.

— Вот, значит, как… — пробормотала она, затем требовательно спросила: — Ты жива? Слышишь меня?

Кровь пачкала ей подол платья, но она, кажется, не особо обращала на это внимание. Я моргнула и отвернулась туда, где Душехват, шипя и надсадно визжа, пытался вытащить из себя бронзовые шипы. А перед ним, плечом к плечу, встало двое, и оба были мне знакомы.

Чистый брат Отмич повелительно что-то крикнул на незнакомом мне языке — и тело Душехвата сковали сияющие цепи. Они явно причиняли демону боль, поскольку визг усилился. Я пригляделась: цепи были сработаны искусно, но вот прочность… В любое другое время Душехват бы их разорвал, не задумываясь. Кажется, он и вправду сильно потрёпан.

Могу собой гордиться.

Арейлас стоял неподвижно, лишь полы его ученической мантии трепетали на ветру. Вот только откуда здесь сквозняк? И почему тогда причёска настолько аккуратна — волосок к волоску?