Институт репродукции

Попытки затевать с ними драку успеха не имели. Накостылять им так запросто по шее не получалось. Похоже, у них имелась дополнительная пара глаз на затылке. Юркие, как угри, они увертывались от кулаков, потом подкатывались сами под чьи-то ноги, от чего противник, неожиданно для себя, растягивался на земле.

Оружие против них тоже оказалось бессильно. При первом же столкновении ножи немедленно изымались у их владельцев, равно как и кастеты, и металлические болванки, а несколько раз заодно и стволы, что было, строго говоря, абсолютно несправедливо, поскольку их в тот момент никто и не собирался пускать в ход. На всяческие словесные выступления, типа «выблядки» «пробирочные» и «нехристи!» пацаны реагировали миролюбиво. Они либо вовсе не снисходили до ответа, либо сообщали, как великую новость, что, Иисус-то, оказывается, любит всех, так что и вас, убогих, видимо тоже. Качков это особенно почему-то бесило. Они, похоже, и впрямь успели уверовать в собственную Б-гоизбранность.

.Мальчишки эти заделались чем-то вроде добровольного патруля. С легкой руки доктора Левы мы звали их тимуровцами. Сами они себя называли скаутами АНРПЦ и не скрывали, что появлением своим здесь обязаны отцу Геннадию, который как выяснилось, немало времени уделял работе с приходской молодежью, обучая их на досуге, помимо Закона Б-жьего, приемам самообороны, вольной борьбе и таинственному восточному искусству крав-мага.

*

Пожар в доме Мамедовых был вовсе не чем-то из ряда вон. В прессе и сети замелькали сообщения о пожарах, наездах и избиениях лиц кавказской национальности. По-прежнему с больших экранов и персональных экранчиков не сходили ожесточенные споры, мол, сколько можно терпеть, и не пора ли, наконец, принять меры…

Хотя вроде, по милицейским сводкам, вовсе даже не они на нас, а мы на них нападали.

Я часто, идя по улице, задумывалась: «Кто ж все эти люди, так жаждущие, чьей-то крови?»

Вон та бабуся с кошелкой? Хмырь в солнечных очках, решительно хлопнувший дверцей авто, и погнавший куда-то в неведомую даль на дикой, бешеной скорости? Крашеная блондинка, оживленно треплющаяся с кем-то по телефону? «Он, такой, мне, представляешь… А я ему тогда, гордо так…» Женщина, катящая перед собой коляску? Маляры в люльке, бесстрашно балансирующие где-то под крышей особняка, в одной руке кисть, в другой банка пива? Томный юноша, читающий в метро – не могу удержаться, зырю через плечо – «Весть о Синей Птице» Кержака?

Хорошая, кстати, книжка. Это такая фантастика про всеобщее счастье, которое вроде бы как возможно, но только при определенных условиях. Мы с Костей оба читали, и спорили потом полночи до хрипоты. Пришли к выводу, что ни на фига не надо такое счастье, если оно с условиями.

Нет, однозначно люди, чье мнение реально учитывается, не разгуливают вот так запросто по улицам. Они прячутся в каменных мешках, и строчат втихомолку грозные комменты. Выступают на закрытых собраниях Гос. Думы. Выводят по ночам светящимися аршинными буквами на стенах гаражей: «Чуркам хана! Росию – руским!», и внизу для наглядности череп со скрещенными костями.

Когда в газетах появилось подписанное миллионнами требование к властям собрать всех обитателей сектора Д и чохом вывести куда-нибудь от Москвы подальше, никто особо не почесался. Разве что те, кто не поленился отыскать в этой куче подписей свою. Как мама моя, например, или Оскар. Они с друзьями сразу составили и пустили гулять по сети возмущенный пост, что, мол, подписи под той петицией поддельные. Но мало кого это взволновало. Люди привыкли не обращать вниманья на мелочи, не касающиеся их лично. Это же никакого сердца не хватит! Да и времени жаль.

И я ничуть не лучше других. Наверняка ведь там и наши с Костей подписи были. Хотя конечно ни он, ни я, ни сном и не духом…

Так что, когда ночью нам позвонила Анджела, и свистящей скороговоркой зашептала что-то о крытых брезентом грузовиках с надписью «Хлеб», выстроившихся у наружных ворот их КПП, я даже не сразу врубилась, о чем, она, собственно. Тем более, что слышно было очень плохо, и чуть ли не каждое слово приходилось заново переспрашивать.

– Да увозят нас всех! Понимаешь, увозят! – крикнула она, наконец, в полный голос. Раздался треск, за ним слабый звук удара и частые, тупые гудки.

Я разбудила Костю, маму и Оскара. Марфу и дядю Сашу.

На улице было холодно, черная земля смерзлась, на ветках и подоконниках лежал иней. Ледяной воздух резал щеки и нос, как ножом.

– Да куда ж их по такой погоде!

– Известно куда. Или неизвестно. Да вообще, на хуй, какая разница! У шофера-то в кабине всегда тепло. А с практической точки зрения, чем меньше довозишь живьем, тем легче с ними на месте потом разбираться.

– Г-ди, Оскар, ты что ж говоришь такое!

– Правду я, дядь Саш, говорю. Одну только чистую правду.