Институтки. Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц

Я осторожно спрятала взятые книги за корсаж передника и унесла с собой. Под руководством Натальи Николаевны я методически читала Гюго.

А затем институт закрыли. Книги уехали со мной и долго хранились у меня эти украденные сокровища.

Отъезд

В моем письме к маме из института в Чугуев, единственном сохранившемся из моих писем того времени (3 ноября 1919 г.), есть приписка: «Сегодня была конференция. Постановили: съезда не будет. Занятия для приехавших начинаются через три дня».

Очевидно, было совещание руководителей института, на котором решили, что сбор всех институток в современных обстоятельствах нерационален. Для нас же, съехавшихся, занятия должны были вскоре начаться.

Занятия не начались. Красные наступали. Под напором их отрядов Деникин начал отводить свои войска на юг. В декабре институт стал готовиться к эвакуации. Говорили, что он отправится на остров Мальту.

Олина мама была зачислена кастеляншей института, и, таким образом, Оля, ее сестренка и мать — все уедут с институтом. Я и моя сестра ждем, когда за нами приедут из Чугуева.

В эти дни я впервые была у Оли дома. В небольшой скромной квартире я помогала разбирать и укладывать вещи. Я рассматривала семейные фотографии и взяла на память одну, где Оля, девочкой лет шести с умненьким и очень серьезным лицом, сфотографирована с младшей сестренкой Тосей. Взяла я на память и морскую раковину с надписью «Ялта».

После сборов в квартире Оли, после нервного возбуждения и ожидания чего-то неизвестного мы с Олей длинными улицами шли вечером к институту. Из бездонных карманов институтских юбок мы вынимали какие-то печеные лепешки и ели их на ходу. Шли как в тумане. Больше я не помню себя и Олю вместе.

Мне с сестрой надо было ехать домой в Чугуев. А денег не было. Папа говорил, что оставит нам денег у давней нашей знакомой — у Варвары Михайловны Образцовой, которая в это время жила в семье моей крестной матери — Лидии Константиновны Пушенко. Ни я, ни сестра города не знали. К нам пришла наша двоюродная сестра Милочка, учившаяся в гимназии и прекрасно знавшая Харьков. С ней мы и пошли к Пушенко по оставленному папой адресу.

Вечером в полутьме мы подошли к большому дому в фешенебельном районе города, и вдруг я почувствовала, что не могу войти в этот богатый дом и спрашивать деньги. Я пережила настоящий нервный припадок гордости и стала почти со слезами просить сестру идти с Милочкой без меня.

Город был в тревоге. Масса людей готовилась к отъезду. Так было и у Пушенко. Зять моей крестной, крупный инженер, весьма состоятельный человек, собирался с женой и сынишкой за границу. Шли сборы. Наташа и Милочка вернулись ни с чем. Денег не было.

На следующий день мы решили идти к Васильевым. У Васильевых мы застали ту же картину, что и у Пушенко. Шли сборы к отъезду — за границу. Ф.И. Васильев, папин однополчанин, был крестным отцом Наташи. Его жена тотчас дала нам денег. Да и много ли нужно было денег, чтобы доехать из Харькова в Чугуев?

Чуть ли не на следующий день за нами приехал присланный папой солдат. В черных институтских шапочках, длинных черных пальто, прикрывавших наши платья, с мешками за плечами мы вошли в поезд. Вагон был переполнен. Я, Ната и солдат остановились в тамбуре. Мимо шел солдат, очевидно, какой-то дежурный. Он грозно сказал: «Здесь стоять нельзя. А то…» — и погрозил мне шомполом. Я опустила глаза, но с места не двинулась.

На вокзале в Чугуеве нас ждала посланная папой лошадь. Дома та же картина, что у Феттер, Пушенко, Васильевых. Шли поспешные сборы в неизвестную далекую дорогу.

Мы брали с собой множество вещей. Помню огромную плетеную корзину, чуть короче кровати и почти вдвое выше. В ней поехали и наши институтские формы. А кроме корзины бесчисленные ящики, чемоданы, узлы. Не брали только мебель.

Мы погрузились в теплушку товарного поезда со множеством самых разнообразных незнакомых людей. Было несколько молодых белых офицеров.

Вечером, когда укладывались спать, мне не хватило места на нижней полке нар. Решили положить меня на верхнюю рядом с каким-то незнакомым пожилым человеком. Но этот человек сразу внушил мне такое отвращение, что я наотрез отказалась лечь рядом с ним. Несмотря на мамины уговоры, я упорно стояла на своем. Маме пришлось извиниться, и меня положили рядом с незнакомым молодым офицером. Спали мы все в одежде. Мы легли с моим соседом лицом к лицу, несколько минут поговорили и заснули до утра, как невинные голуби.

В Новочеркасске мы сделали остановку, и один из ехавших с нами молодых офицеров пригласил нашу семью к своим родственникам отобедать и помыться. Мы с благодарностью приняли его приглашение. Помыться мы смогли только в тазу до половины, а пообедали в милой интеллигентной семье скромным, но настоящим обедом.

Поезд шел на Новороссийск. Наша же семья покинула поезд раньше (может быть, именно в Новочеркасске). Ехать дальше, ехать за границу нам было не с чем и незачем.