Инструктор ОМСБОН

– А теперь представьте, товарищ Северова, что произойдет, если вы вдруг попадете в плен? Нет-нет, я и в мыслях не допускаю, что вы в какой-то момент добровольно поднимете руки вверх, но вас могут ранить или же контузить. А в плену из вас начнут вытягивать информацию. Так как всех немецких шпионов в наших штабах наверняка не сумели выявить, то можете быть уверены в том, что немецкая разведка отлично знает всех моих порученцев. И будут вас спрашивать не о будущем, которое, возможно, в результате ваших действий уже начало меняться (о вашем появлении оттуда немцы точно не знают), а о самом что ни на есть настоящем. О планах партизанской войны, о диверсионных отрядах и т. п. Ведь вы с вашим умением договариваться с самыми разными людьми в курсе почти всех наших текущих оперативных планов, не говоря уже о некоторых совещаниях, – вы понимаете, о чем я говорю? Что произойдет в этом случае, объяснять не надо?

– Не надо, товарищ генерал армии, – пролепетала я и второй раз с момента моего попадания в это время заревела. Только первый раз я плакала от счастья, когда Сергей Палыч зарегистрировал наш с Васей брак. А теперь ревела в голос от того, что рухнули все мои планы воевать вместе с мужем. И вообще вся моя подготовка пошла насмарку. Вдобавок было страшно обидно и стыдно, что я сама об этом вообще не подумала. Товарищ Жуков вытащил из кармана носовой платок и протянул его мне. Я вытерла глаза и немного успокоилась. Тут мне вспомнились слова Берии о том, что они мне доверяют. Значит, и Сталин, и Берия уже тогда знали, что я в какой-то момент пойму, что война в немецком тылу мне не светит. Они просчитали меня на раз. При этих мыслях я снова заревела белугой. Генерал терпеливо ждал, пока я отревусь. Через некоторое время голова снова начала работать. Я подумала, что Берия, скорее всего, именно поэтому так спокойно и отпустил меня к Жукову. И Жуков, давая свое обещание, тоже это понимал. Так что вождь, нарком и будущий маршал спокойно облапошили наивную дурочку.

Всхлипнув еще несколько раз, я, наконец, успокоилась. Видно, не судьба мне воевать вместе с Васей.

Значит, придется менять планы. В конце концов, и в шахматах, если становится понятно, что выбранный план не проходит, его меняют. Буду думать. Тем временем товарищ Жуков, поняв, что я окончательно отревелась, забрал у меня свой платок и вдруг сказал:

– Между прочим, вам за пленного немецкого летчика полагается государственная награда – медаль «За отвагу». Я уже подписал представление.

– Служу трудовому народу!

– Продолжайте служить в том же духе. Учитывая ваше состояние, разрешаю вам быть свободной до 18:00. Идите.

Я вышла с ощущением какого-то дежавю. Что-то вся эта сцена мне напомнила, но что именно – никак не могла сообразить[2]. Видно, мозги полностью после такого стресса еще не включились.

Ипполитов, увидев меня с красными глазами и распухшим носом, сочувственно спросил:

– Что, не отпустил командующий?

– Отпустил, – я начала всхлипывать по новой, – но при этом объяснил, что воевать в немецком тылу лично мне нельзя. И что самое неприятное, он полностью пра-а-ав.

Теперь уже Ипполитов полез за платком. Все-таки во второй раз я успокоилась быстрее. Поплелась в туалет и несколько минут мыла морду лица холодной водой. Наконец поняла, что достаточно. Вышла к Ипполитову и сказала:

– Вот что, Аркадий. Васе все передашь и скажешь, что я никак не могу к вам присоединиться, о чем очень жалею. Скажи, что буду ждать, когда он с какой-нибудь оказией окажется поблизости. А теперь давай используем мои возможности для решения твоих вопросов. Командующий отпустил меня до шести вечера.

* * *

– Начнем с того, что тут у меня небольшой личный оружейный склад. Идем, отберешь все, что захочешь.

Я подвела Ипполитова к своему закутку. Продемонстрировала оставшиеся от раздач «парабеллумы» и вальтеры, автомат, ящик гранат, арбалеты, ножи. Он все это оценил, один вальтер сразу сунул в карман, сказав, что пригодится. Короче, я выдала ему почти все пистолеты и ножи, а также четыре арбалета с набором болтов. Потом мы прошли по всем инстанциям. Меня в штабе хорошо знали, поэтому все вопросы Ипполитов решил намного скорее, чем ожидал. В результате он сумел перенести вылет со следующей ночи на эту. Но я не стала его провожать, а, распрощавшись прямо в штабе фронта, пошла в комнату для женского персонала штаба, где стояла моя койка. Там плюхнулась на кровать и крепко задумалась.