Инструктор-попаданка в мужской военной академии (СИ)

Нужно было что-то делать, пока он так открыто смотрит в глаза, но, удивительное дело, передо мной стоял вымирающий вид мужчины — сильный снаружи, волевой, шутка ли, ректор целой академии, но стоило пробраться чуть глубже как оказалось, что это просто взрослый мальчишка, ни в чем не уверенный, а в себе — и подавно.

— Ой, что-то мне нехорошо, — вздохнула, помахала ручкой у лица и закатила глаза, падая в руки сильного мужчины.

Питер, слава богу, поймал. Хотя в этом пункте плана и были сомнения.

Я одним глазом подглядела, что выглядел он встревоженно, став щупать мой лоб, проверяя на наличие температуры. И глазки бегали — значит переживает!

— Ой, да-да, что-то знобит, нужен согрев, — пропищала слабеньким голоском.

— Я позову лекаря.

— Нет! Персиль мне уже не поможет.

Глава 24

— Не говорите глупостей, Урсула, — отчитал меня Питер, помогая удобнее устроиться на диване, — если мое присутствие при осмотре лекарем вас смущает, то я приведу его и выйду в коридор.

Выглядеть ректор стал еще более хмуро, если это вообще возможно — большой и высокий недовольный мужчина с обильной щетиной — зрелище не для слабонервных. Только не очень понятно, действительно ли его так беспокоило мое состояние или это просто досада от испорченного времяпровождения наедине с самим собой и парочкой откупоренных бутылок престижного алкоголя.

— Не уходи, — состроив скорбное выражение лица, схватила мужчину за руку, мы несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза, наперегонки пробираясь к душе, чтобы отщипнуть кусочек.

У Питера были красивые зеленые глаза необычного оттенка, я даже поймала себя на мысли, что могу несколько часов в них глядеть.

Неужели превращаюсь в инфантильную девушку?!

И он сдался.

— Ладно, — вдруг согласился ректор, присаживаясь рядом на краешек дивана, он сегодня был на удивление сговорчивым, — но ответьте, с вами часто такое происходит? Это болезнь?

Под взором внимательных глаз, в которых ясно читалась тревога, стало стыдно и неудобно за свое нелепое представление. Но с другой стороны, я уже устала от игры в кошки-мышки. Нужны были действенные методы. Чтобы наповал.

— Ближе, — выдохнула я слабым голоском.

Хозяин кабинета без задней мысли придвинулся и застыл, рассматривая мое лицо, как загадочное полотно неизвестного художника. Я тоже не шевелилась. Изучала. Питер не был юным, его лицо изувечивал тонкий, но длинный уродливый шрам, на лице появились явные морщинки, и наклевывающаяся борода не молодила статное лицо, а в глазах еще с самой первой нашей встречи читалась тоска, которую ничем не перекрыть. Теперь я это понимала.

При всем этом — красивый мужчина. Если бы не характер…

Взгляд Питера метнулся к моим губам и нервно вернулся обратно, к глазам. И я примерно представляла, о чем он думает, потому что сама этого желала уже не день и не два. Слишком долго он от меня бегает. Я знаю, что хочет, но боится пораниться, как было с ним всегда.

— У тебя… ресничка выпала, — выдохнула томно и невесомо прикоснулась пальцами к шероховатой щеке, — можешь желание загадать.

Питер сцепил зубы, тонкие губы превратились в линию, и я уже подумала, что отодвинется, отругает, снова покажет вредный характер, попросив убраться с его кабинета. Но нет. Остался в том же положении. Только смотрел теперь угрюмо. Я едва сдержала смешок — так бы он точно обиделся.

— Загадал, — тихо выдал блеклым голосом, не моргая.

И этот его шепот кольнул в самое сердечко. Именно после этого я почувствовала тонкую ниточку, связывающую нас, а обстановка стала более интимной, можно было ощутить, как между нашими телами пробегают маленькие разряды тока. Он пошел навстречу, а такое между нами случалось крайне редко.

— Расскажешь?

— Не сбудется тогда.

— А ты давай так, чтобы сбылось.

Ректор не ответил, просто буравил меня нечитаемым взглядом, под которым хотелось скрутиться в комочек, а потом в один миг преодолел расстояние между нашими лицами и прижался к губам. Меня словно током шарахнуло — это было последнее, на что я могла надеяться в отношении этого скупого на эмоции мужчины.

Губы были твердыми и неподатливыми, как и он сам. И двигались осторожно и неторопливо, не спеша полностью подчинять или заходить на чужие территории. Может он и мог бы делать огромные ставки в казино, но по полю чувств ходил, как по минному.

Спустя минуту ректор отстранился.

— Извините, Урсула, — проронил тускло, посматривая на меня немного пришибленно, словно сам от себя такого не ожидал.

— Питер, сейчас точно получишь! Я уже не выдерживаю! — проговорила рычащим голосом, схватила его рукой за затылок и притянула к себе, откидываясь на диван.

Благо, Питер сразу понял, что отпираться бессмысленно — я уже готова была разносить академию. Мы целовались, как безумные, кусали и терзали губы друг друга и дышали, как спортсмены на последнем кругу забега. Щетина кололась, а руки ректора как два бесчувственных шланга опустились на плечи, но начало было положено!

Мысли совершенно потерялись. Мать моя женщина, мы с Питером целуемся! Я сделала это, победа!