Инструктор. Снова в деле

– Закон жизни, Марат Иванович. Когда кажется, что хуже некуда, находятся люди, которые добивают тебя своим безразличием. Патриарх же знал, что не даст разрешения, а может, даже ему и не сообщили, чтобы не тревожить зря. Тоже мне, религиозные деятели! Знал бы я!

Илларион клял себя за то, что не звонил, совсем забыл о существовании Тихого и, что самое худшее, не смог отстоять друга, а значит, получается, вроде как согласился со всеми, что имело место самоубийство.

– Потом дело закрыли, – продолжал рассказывать Пигулевский, уже несколько успокоившись и громко сморкаясь в трубку, что ничуть не раздражало Иллариона, мучившегося чувством вины, которое не могла заглушить даже бутылка коньяка. – Сказали, что так и есть – самоубийство. Нет никаких доказательств насильственной смерти. В общем выходит так, – Марат Иванович опять всхлипнул, – что Аркаша наш – самоубийца. Только ни я, ни его жена в это не верим. Не мог он повеситься, не было на то причин. Жена ушла, это, понятно, плохо, но он жил как обычно, хорошо работал, не выглядел подавленным.

– Я тоже не верю, Марат Иванович. Сколько знаю Аркадия, никогда его не тянуло к суициду. Тут наверняка что-то другое. Посудите сами: не могут три человека, люди, которые его хорошо знали, ошибаться и твердить одно и то же просто так, по совпадению. Не всегда факты говорят правду. А кто вел следствие?

– Да этот… как его… – Пигулевский задумался и тяжело засопел в трубку. – Фамилия у него такая птичья. Не то Галкин, не то Воробьев…

– Не Сорокин, случайно?

– Да-да, кажется, он, – обрадовался Пигулевский. – А что, ты его знаешь?

– Было дело, – задумчиво ответил Забродов, чувствуя, как его мозг вновь начинает свой беспрестанный анализ и коньяк медленно, но верно отпускает. – А где его жена сейчас? Там, на квартире?

– Нет. Она там не живет. Боится, – объяснил Марат Иванович. – Говорит, если не отпели, то душа его продолжает метаться по земле. Мол, он может и вернуться.

– Вернуться? – Илларион грустно вздохнул. – Хотел бы я, Марат Иванович, в это поверить, да, боюсь, не получится. В мистику я никогда не верил. Теперь все, что нам остается, – это вспоминать Аркашу таким, каким он был. А где сейчас живет его жена? С дочерью? У вас есть ее адрес и телефон?

Марат Иванович продиктовал номер, и Илларион, еще несколько минут предаваясь воспоминаниям о Тихом, заскрипел зубами от бессилия. «Всегда самому надо браться за дело, – подумал Забродов. – Люди сами не замечают, как могут исказить факты. Может, Пигулевский и не врет, но он выпивший, потому может что-то преувеличить или, наоборот, позабыть. Попробую сам все выяснить от и до. И разобраться. Есть тут что-то такое, что мне не совсем нравится. Только не могу понять, что именно. Ну, утром протрезвеем и разберемся. А сейчас надо уснуть, хотя сделать это невероятно сложно».

* * *

Утром Забродов вскочил по будильнику. Первым делом сделал зарядку, осушил целую бутыль минералки, затем принял холодный душ и почувствовал себя окончательно проснувшимся и готовым к активным действиям. Ночью он почти не спал, только изредка проваливался в какую-то полудрему. Размышлял, сопоставлял факты и внезапно, в момент наиболее мучительных рассуждений, почувствовал, что если не возьмется за это дело, то покойник так и останется неотпетым и его призрак, если верить мистике, будет блуждать по «Хамовникам»… Если рассуждать трезво, то не мог Тихий повеситься, а если не мог, но повешен, то вполне очевидно, что кто-то принял такое решение за него. Отсюда у Забродова возник целый ряд вопросов. Кто мог заинтересоваться Тихим? Кому он мог переступить дорогу, человек, который всю свою жизнь пребывал в «Хамовниках» и интересы которого всецело замыкались на Толстом, оставляя небольшое место остальной русской классике? Кому он мог быть опасен со своими взглядами? Да и почему его убили? И почему кому-то, кто решил его убрать, пришлось его вешать, а не убить где-нибудь в подворотне, ударив чем-нибудь тяжелым по голове. Тут наверняка велась целая подготовка к инсценировке. И один человек с таким заданием вряд ли бы справился. Значит, убийц было несколько – двое или трое. Как они проникли в квартиру? Через окна, спустившись с крыши на веревках как спецназовцы? Но это слишком рискованно! Вероятнее всего, через дверь, и наверняка есть какие-то свидетели, умеющие держать язык за зубами. Согласятся ли очевидцы вспомнить то, что видели, или сделают вид, что их не было дома, они ничего не слышали и никого не видели. «Но кому понадобилось убивать Тихого?» – этот вопрос все время не отпускал Забродова. Идея разобраться, выяснить, даже как-то загладить свою вину, восстановить доброе имя друга всецело захватила сознание Иллариона, и он развернул бурную деятельность. Он решил первым делом позвонить вдове Тихого и договориться о встрече, взять у нее ключи, поехать на Джанкойскую. Там он осмотрит квартиру и поговорит с соседями, затем, если успеет, заедет в «Хамовники», а потом позвонит Сорокину.