Инструктор. Снова в деле

– Вот и работайте, – сухо ответил Кекс и, собравшись уходить, напомнил: – И смотрите, чтобы каналы не накрылись. Это на твоей совести, Черкиз. А о бабках после поговорим, когда результат будет.

«Не нравится мне Черкиз. Много базарить стал, – размышлял Кекс. – Может, он в курсах, что я под Фитилем хожу, а сам только притворяется, момента выжидает, чтобы самому под Фитиля стать? Но и Фитиль не лох. Не будет он Черкиза усиливать себе на погибель. Может, двоих прокинуть хочет? И меня и Черкиза? Монгол все равно не в теме, а просто исполнитель.

* * *

Охотников с нетерпением ждал того момента, когда наконец-таки жизнь станет по отношению к нему более благосклонной и вознаградит за все усилия разом. Он не без оснований рассчитывал, что с помощью документов, которые ему раздобыл Чуб, сможет сразу взлететь на вершину и стать скандально известным журналистом, а лучше скандальной известности для него не придумать. В глазах всего города он будет героем, защищающим всех от произвола властей и коммерсантов, и докажет, что те в сговоре и обманывают народ. Охотников на эти дни даже взял больничный. Он был настолько взбудоражен предстоящим успехом, что совсем не мог работать. Разве могла сравниться его нынешняя, будничная работа, какие-то статейки и краткие интервью, с тем, что его ожидает в будущем? Да, наверняка шеф, так любящий пожурить его за какую-нибудь промашку, заговорит с ним по-другому и предложит что-то серьезное, а он, Охотников, конечно же, откажется, потому что у него будет выбор работодателей, один лучше другого. И еще, это можно утверждать с полной уверенностью, Охотникова пригласят на телевидение. Он выступит на каком-нибудь злободневном токшоу, а там можно и тележурналистом стать. Он бы и с этой работой справился, потому что для телевидения его скандальная известность благоприятно скажется на рейтингах любой передачи. И все это, что даже представить невероятно трудно, зависит всего лишь от комплекта каких-то документов с печатью и штампами. Он докажет нечистоплотность этих компаний и, наверное, получит какую-нибудь престижную награду. Он расхаживал по своей однокомнатке, резко останавливался, подходил к окну и смотрел на столбы многоэтажек, горевшие во мраке светлячками окон, которые еще не догадывались, что еще пару дней – и он станет самой обсуждаемой личностью в Москве. Постояв у окна с закрытыми глазами, он взлохматил волосы рукой и неожиданно испугался, когда вдруг вспомнил, что завтра должен встретиться с Чубом.

Охотников занервничал и снял трубку, глянув опять в окно. «Вряд ли Чуб уже спит. Позвоню и уточню. А то, как работать начинает, так ему звонить нельзя, ненормальным становится. Тоже мне, работенка! Риелтором быть. Всю жизнь продавать и покупать. Вот интересно! Я практически уверен, что Женька начнет мне завидовать, когда я сделаю успешную карьеру. Наверное, слюной будет захлебываться, ведь карьеру я с его помощью сделаю. Будет потом на голове волосы рвать, что продешевил с документами и мог с меня содрать в несколько раз больше».

– Да… – голос Чуба звучал так недружелюбно, что легко можно было догадаться, насколько он был «рад» позднему звонку.

– Женька, это я, Игорь, – обрадовался Охотников и, прижав трубку к плечу, пробовал открыть портфель, где у него лежала записная книжка. Склерозом он, конечно, не страдает, но лучше пометить, а то потом может опять забыть.

– Какой Игорь? – не узнал его сонный Чуб. – Что тебе надо? Ты кто такой вообще и на хрен звонишь так поздно?

В голосе Чуба еще слышались остатки вежливости.

– Да это я, Женька. Сорри, что разбудил, это Игорь Охотников. Мы учились с тобой вместе. Я спросить хотел, а то тебе завтра на мобильник не дозвониться. С башки вылетело, где и когда мы с тобой встречаемся.

Чуб коротко выругался, что должно было означать, что он вспомнил Игоря, и разразился целым нецензурным спичем по поводу того, как нехорошо звонить ночью, когда все нормальные люди спят, а завтра их ждет трудный рабочий день. Но Игорь был из разряда тех личностей, кто не очень-то и задумывался о тактичности и считал, что все люди рады его видеть и готовы выслушать.

– Да ты! Мать твою, Охотников! Конченый ублюдок! Ты на часы смотрел? Или ты вообще по другому часовому поясу живешь? Или у тебя часов нет? Ты хоть врубаешься, который сейчас час?

– Извини, Женька, я просто решил, что лучше заранее уточнить. Ты же злишься, когда тебя от работы отрывают.

– Да при чем здесь это! – орал в трубку раздраженный Чуб. – Это тебя не касается, придурок. Завтра в четыре! В четыре! Ботанический сад МГУ! Запиши себе на лбу, дебил, и выучи наизусть!

И он положил трубку, что, впрочем, не смутило Охотникова, и он, улыбнувшись, словно удивлялся (бывают же такие нервные люди!), записал в ежедневнике время и место. «Натуральный псих! Я его разбудил! Подумаешь! – мысленно проворчал Игорь. – Я ему завтра десять штук привезу, как будто это надо только мне! Да если бы не я, он бы даже не догадался, что можно продавать информацию!»