Инструктор. Снова в деле

– Эй, мужик! – в проходе стояли двое верзил, одетые как с Черкизовского рынка. Чубу достаточно было мельком взглянуть на них, чтобы разобраться, кто они такие. Перед ним стояла одна цель – выжить, а там плевать на карьеру, бабки, тачку. Вырваться из этой западни, очухаться в российской глубинке, отсидеться в каком-нибудь городишке, пока все не уляжется, а там вернуться или вообще свалить отсюда на хрен. Денег, правда, негусто, но десять штук на первое время хватит. Да еще в кошельке часть есть наличкой и пластиковая карточка. Еще котлы за штуку сольет. Протянет как-нибудь.

Размышлять времени не было, Чуб выхватил из кармана пистолет и как заправский гангстер несколько раз пальнул по фигурам, перегородившим ему дорогу. Прохожие, проходившие мимо, испуганно шарахнулись. Какая-то женщина закричала как сумасшедшая и выронила сумку. Чуб некоторое время оторопело стоял на месте, не убирая пистолета. Запахло порохом. Под ногами валялись стреляные гильзы.

Чуб бежал так быстро, как никогда не бегал, но другого выхода не было. Еще немного – и здесь будут менты, да и рожу его прохожие хорошенько запомнили. Друзей у Чуба не было, их он растерял за ненадобностью, а теперь жалел, потому что самый захудалый приятель с замшелой дачкой мог бы выручить, пока кипиш не уляжется. Чуб, пробежав, наверное, километра два, пошел спокойнее, умерил шаг, но его все еще мучила одышка, и он сплевывал под ноги.

«Теперь каждый встречный подозрительно смотрит на меня. Куда бежать? А если братки работают в связке с ментами? – При этой мысли Чуб похолодел: тогда ничего не сделаешь, можно сказать, что и в Москве не спрячешься, если твой фоторобот на каждом углу будет развешен. – Сколько в городе таких белобрысых, как я? В таком щеголеватом костюмчике?»

Чуб зашел в спортивный магазин для простых смертных. Раньше он бы плевался, а теперь, когда ситуация была аховая, гордость и привычки отошли на задний план, и Чуб это прекрасно понимал. Понимал он и то, что ему нужен левый паспорт. Любой мент на улице может попросить показать документы. А теперь Чубу в любом случае придется отвечать за два трупа. Лет пятнадцать могут дать или даже больше. А если в тюрягу отправят, то там он свою смерть и найдет. Те люди, которые хотят его убрать, найдут возможность.

«Кому я так насолил? Хрен его знает! Теперь я, как загнанный волк, должен любого встречного бояться. А что делать со стволом? Выкинуть? Ну а если брать будут, я что, живьем сдамся? Нет, лучше оставить. Израсходую все патроны, а последний оставлю на себя. И в этом нет никакого геройства, просто банальное разрешение ситуации. Терять мне точно нечего».

Чуб вспотел и вздрагивал от каждого звука. Любой брошенный взгляд говорил ему, что о нем все уже известно и, пока он тут выбирает шмотки, сюда едут менты. Чуб, однако, попытался себя успокоить, говоря, что это обыкновенная паранойя и что каждому убийце кажется, что его вот-вот возьмут, а на самом деле это просто страх и смотрят на него только потому, что он выглядит очень нервным. Он понимал, что так быть не должно. Сохранив хладнокровие, он повысит свои шансы выжить, а сменив одежду, будет привлекать к себе столько же внимания, сколько притягивает к себе обыкновенный прохожий. Чуб постарался медленнее прохаживаться между рядами. Рассеянно скользил глазами, словно не знал, что лучше выбрать, и наконец остановился перед спортивными костюмами. Поискал по ярлычкам свой размер. Пощупал синтетическую материю, словно сомневался в ее качестве, оглядел молнию, посмотрел, как прострочен воротник. Расправил штаны и приложил к брюкам. Чуб выбрал себе дешевые кеды, байку блекло-синего цвета, белую майку и серую кепку, довершив выбор спортивным костюмом такого же цвета, как и кепка. «Раньше носил шмотки только первых линий, – усмехнулся он про себя, – а как жизнь прижала, покупаю китайскую дешевку и радуюсь».

– У вас здесь можно переодеться? – спросил Чуб у продавщицы.

– Да, конечно, можно. Если хотите, мы упакуем вашу старую одежду.

Чуб ухмыльнулся. Ничего такая кассирша, хоть и магазин колхозный, а на бумере бы приехал за ней после работы, так вся расцвела бы.

Чуб, приобретая какое-то поразительное хладнокровие, размышлял, куда дернуть дальше. Можно, кстати, и в парикмахерскую заглянуть, под нолик обриться. Чуб снял пиджак, осторожно повесил его на вешалку и стал спиной к занавешенному входу. Затем снял брюки и ногой отодвинул их в сторону. Пальцы била нервная дрожь, и он, снимая рубашку, едва не оторвал несколько пуговиц. Рубашка пропотела насквозь.