Инсула

И клиенты – внутри, и на улице – действительно сидели раскрепощенные, попивая кто пиво, кто кофе. И вежливый улыбчивый молодой официант выбежал и остановился возле госпожи Дашковой, сидящей у одного из уличных столиков с меню в руках.

– Позвольте принять ваш заказ, сударыня! – обратилась к ней полнотелая молодая официнатка, сияя искренней улыбкой. Ей действительно очень понравилась боевая старушенция, опрятная, спокойная, с умными глазами.

– Почему нет, – откликнулась госпожа Дашкова. – Я сегодня уезжаю обратно в Новгород, так что имею полное право шикануть на прощание. А?

– Ваше желание для нашего брат приказ, мадам.

Дашкова лучезарно улыбнулась в ответ, и даже, кажется, подмигнула. Официантка гибко, несмотря на полноту, разогнулась, махнула рукой, и грациозно – опять же несмотря на полноту – прошествовала внутрь. Рылееву почему-то пришло в голову, что ее, официантку, зовут Электра. Почему именно Электра? Кто знает!

Перед знакомой гостиницей стоял на постаменте бюст Екатерины Второй. Бар при гостинице наличествовал, но назывался теперь «Зум. Бар-ресторан». А справа вместо Прозрачности возвышалась над улицей некогда закрытая, перестроенная в спорт-клуб, но недавно вновь восстановленная в правах Церковь Святой Анны Пророчицы. Не очень красивая, но держащаяся с достоинством. И двери церкви стояли распахнутые.

Рылеев зашел в бар.

Интерьер был другой, но не очень противный. Само по себе отсутствие банкетного стола создает интимную атмосферу. Стойка была меньше, чем раньше. Столиков больше. Зато в углу стоял концертный рояль, живо напоминающий рояль в вестибюле … в вестибюле … Рылеев не помнил, что за вестибюль, какой вестибюль. За роялем восседал Цицерон в джинсах и кожанке, похожий на индейца, с длинными чернющими волосами, завязанными в хвост, и играл нейтральный джазовый опус. Посетителей было трое – Вадик в медицинском халате, со стетоскопом вокруг шеи для пущей лихости; Мими в богемных тряпках; и все тот же смуглый мальчик. Все трое сидели за одним из столиков. Мими баловалась стейком, а Вадик, дебил, сука, жрал какой-то салат и запивал пивом. Мальчик, игнорируя бокал с детским каким-то напитком, был целиком поглощен компьютерной игрой.

Мими и Вадик заметили Рылеева и помахали ему, приглашая. Он подошел и молча сел за столик.

– А от чего же мы так грустны, Отец Василий? – спросил Вадик, проглотив листья и покривившись. – Прихожане достали тебя наконец? Может, прейдешь в иудаизм?

– А правда, что стряслось, Рылеев? – поинтересовалась Мими, разглядывая его. – Даже не поздоровался. И где Людмила?

– Э … спит, – сказал Рылеев. – Захотела подольше поспать. Здравствуй. И ты тоже здравствуй, Вадик. Что ты такое жрешь? На диету опять присел? Пузо выросло?

– Нет, это я так, – важно сказал Вадик.

– Рылеев? – сказала Мими.

– Ну?

– Жену дома оставил? Ну и негодяй же ты, Рылеев, – восхитилась она. – А мелюзга с ней?

– А… да.

– Вот и хорошо, – сказал Вадик. – Выпей.

Мими повернулась к Вадику.

– Ты много пьешь последнее время.

Вадик залпом допил пиво и сделал знак бармену. Рылеев заметил, что рядом с пивным стаканом стоит также и пустой тамблер.

– В моей работе пьянство – терапевтическое средство, – оправдался Вадик.

В бар вошел велосипедный курьер, неся в руке желтый конверт, и спросил зычно:

– Кого здесь зовут Вад Димли Бергман?

Вадик поднял руку.

– Это скорее всего я.

Курьер подошел и подал Вадику конверт и планшет. Вадик лихо расчеркнулся, и спросил:

– А, эта … хмм…

– Нет времени, чмо тупое, – перебил его курьер. – Клиенты – не люди. Я все время на колесах. Ну, типа, бывай.

После чего он кивнул и ушел.

Вадик открыл конверт и прокомментировал его содержимое так:

– Богатые детки развлекаются.

– Какие детки? – спросил Рылеев.

– Называются Молодежь За Повышение Морального Уровня, – сказал Вадик. – Дураки. Нароют информации, и посылают письма. В письмах – цифры от одного до десяти, соответствуют Заповедям. Некоторые обведены кружком – те, которые адресат, по их мнению, нарушил. Почти все, кого я знаю, получили такие письма. Теперь, стало быть, моя очередь. Вот, полюбуйся.

Он протянул Рылееву лист, вытащенный из конверта. На листе было написано: «Вы аморальны. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Цифра пять обведена кружком.

– Вот так вот, – сказал Вадик. – Номер пять. Отец Рылеев – Пятая Заповедь это что?

– «Чти родителей своих».

– Ага. Что ж. Ого, не пяльтесь на меня так, люди. Отцу звонил на прошлой неделе. Мать в … э … Нет, вы все-таки не пяльтесь. Судьи доморощенные.

– Никто тебя не судит, Вадик, – возразила Мими. – Это паранойя у тебя.

– Да? Ну вот и не пяльтесь. Где мой дринк? … Эй, Цицерон!

Цицерон перестал играть и посмотрел в направлении Вадика.

– Сыграй что-нибудь жизнеутверждающее.

Цицерон поднялся и пошел к их столику.

Смуглый мальчик подал голос:

– Мам?

– Да, солнышко? – откликнулась Мими.

– А можно Игорь и Алина у нас сегодня переночуют?

– Спроси папу.

Мальчик повернулся к подошедшему Цицерону.

– Па? Ну, пожалуйста? Пожалуйста?

– Уберете после себя? – спросил Цицерон.

– Уберем.

– Обещаешь не прикасаться к роялю?

– Обещаю.

– Ну, тогда – нет.