Инсургент

— Я не знала, что лидер Дружелюбных так краток, — замечает Тори с усмешкой. — Разве это не против вашего манифеста?

— Если бы вы действительно знали, как устроено Дружелюбие, вы были бы в курсе, что они не имеют формального лидера, — отвечает Джоанна, ее голос одновременно нежен и тверд. — Но я больше не представитель Дружелюбия. Я ушла в отставку для того, чтобы приехать сюда.

— Да, я видела вас и вашу маленькую группу миротворцев, встающих у каждого на пути, — говорит Тори.

— Да, это было намеренно, — отвечает Джоанна. — Мы встали между оружием и невинными людьми и сохранили множество жизней.

Краска приливает к ее щекам, и я думаю еще раз: Джоанна Рейес может быть красивой. Только теперь я считаю, что она не просто красивая, несмотря на шрамы, она также прекрасна, как и Линн с ее бритой головой; как Тобиас с его воспоминаниями о жестокости отца, которые он носит как доспехи; как моя мама в простой серой одежде.

— Раз уж вы столь любезны, — говорит Тори. — Не могли бы вы доставить послание Дружелюбию?

— Я чувствую себя не комфортно, оставляя вас и вашу армию творить правосудие по своему усмотрению, — отвечает Джоанна. — Но я, конечно, пошлю кого-нибудь в Дружелюбие с сообщением.

— Хорошо, — соглашается Тори. — Скажите им, что в скором времени будет сформирована новая политическая система, которая исключит их представителя. Это, на наш взгляд, справедливое наказание за то, чью сторону они выбрали в данном конфликте. Они, конечно, обязаны продолжать производить и поставлять продовольствие в город, но будут находиться под наблюдением одной из ведущих фракций.

На секунду я думаю, что Джоанна выйдет из себя и задушит Тори. Но она ведет себя порядочно и спрашивает:

— Это все?

— Да.

— Хорошо, — говорит она. — Я собираюсь пойти и сделать что-то полезное. Полагаю, вы не позволите некоторым из нас прийти сюда и помочь раненым?

Тори бросает на нее выразительный взгляд.

— Я так и думала, — заключает Джоанна. — Но помните: иногда люди, которых вы угнетаете, сильнее, чем вам хотелось бы.

Она поворачивается и выходит из вестибюля.

Что-то в ее словах меня поражает. Я уверена, что она использовала их, как угрозу, но слабый голос в моей голове подсказывает — здесь нечто большее, — она могла говорить не о Дружелюбии, а о другой угнетенной группе. Афракционеры.

И когда я осматриваю комнату, каждого солдата Бесстрашных и каждого солдата Афракционеров, то вижу полную картину.

— Кристина, — говорю я. — У Афракционеров все оружие.

Она оглядывается, а затем смотрит на меня.

Я снова вижу Терезу, берущую пистолет Юрая, хотя у нее уже есть один. Вижу рот Тобиаса, сжатый в линию, когда я спрашиваю его о непростом союзе Бесстрашных и Афракционеров. Он что-то скрывал.

Потом Эвелина выходит в холл, ее поза царственная, словно королева возвращается в свое королевство. Тобиас не следует за ней. Где же он?

Эвелина встает за стол, где лежит тело Джанин Мэттьюс. Эдвард хромает, заходя следом. Эвелина вынимает пистолет, указывая им на упавший портрет Джанин и пожар.

Тишина наполняет комнату. Эвелина кладет пистолет на стол рядом с головой Джанин.

— Спасибо, — благодарит она. — Я знаю, вам интересно, что будет дальше, я здесь, чтобы рассказать вам об этом.

Тори в кресле садится прямее и склоняется к Эвелине, будто хочет что-то сказать, но Эвелина не обращает внимания.

— Система фракций, которая существует давно и подавляет человеческую личность, будет сразу же уничтожена, — говорит Эвелина. — Мы знаем, что этот переход будет труден для вас, но…

— Мы? — перебивает Тори, глядя на нее. — Что ты имеешь в виду под «уничтожена»?

— Именно это и имею в виду, — отвечает Эвелина, глядя на Тори. — То, что ваша фракция, которая еще несколько недель назад вместе с Эрудицией требовала ограничения питания и численности товаров для Афракционеров, которая способствовала разрушению Отречения, больше не существует.

Эвелина слабо улыбается.

— И если вы хотите взять оружие в свои руки и поднять его против нас, — продолжает она. — Вам будет трудновато его отыскать.

Я вижу каждого солдата Афракционеров, держащего пистолет. Афракционеры равномерно расположились по краям комнаты. Мы окружены.

Это так элегантно, так умно, что я чуть не смеюсь.

— Я приказала своим людям забрать оружие у ваших сразу, как только их миссии будут завершены, — говорит Эвелина. — Теперь я вижу, что мой приказ успешно выполнен. Я сожалею о том, что пришлось лицемерить, но мы знали, что вы вцепитесь в систему фракций, будто это ваша собственная мать, и что наша задача — облегчить ваш переход к новой эре.

— Облегчить? — требует Тори.

Она с трудом встает на ноги и хромает к Эвелине, которая берет в руки пистолет и направляет его на Тори.

— Я не голодала уже более десяти лет, и мне просто застрелить Бесстрашную женщину с травмой ноги, — говорит Эвелина. — Так что, если не хочешь получить пулю, займи место с другими экс-членами фракции.