Инсургент

Я вижу, как все мышцы в руках Эвелины напрягаются, глаза ее не холодные, не совсем такие, как у Джанин, но она вычисляет, оценивает, планирует. Я не знаю, как эта женщина могла когда-то склониться под волей Маркуса. Она не должна быть такой, как сейчас — ожесточенной испытаниями.

Тори стоит перед Эвелиной в течение нескольких секунд, затем хромает назад, подальше от пистолета, к краю комнаты.

— Те из вас, кто помогал нам в стремлении уничтожить Эрудицию, будут вознаграждены, — говорит Эвелина. — Те, кто нам сопротивлялся, будут преданы суду и наказаны в соответствии с вашими преступлениями.

Она повышает голос, я удивлена тому, какая в этом помещении акустика.

Тут за ее спиной открывается дверь, ведущая к лестницам, и, почти не замеченными, входят Тобиас, Маркус и Калеб. Почти, потому что я замечаю их, я приучила себя всегда замечать Тобиаса. Пока он приближается, я смотрю на его ботинки. На нем черные кроссовки с хромированными петельками для шнурков. Он останавливается прямо рядом со мной и приседает у моего плеча.

Я смотрю на него, ожидая увидеть в его глазах холодную непреклонность.

Но ничего подобного в них нет.

Эвелина продолжает говорить, но я ее не слышу.

— Ты была права, — спокойно говорит Тобиас, балансируя на пятках, и слабо улыбается. — Я знаю, кто ты. Мне просто нужно было напомнить.

Я открываю рот, но ничего не могу сказать.

Все экраны в вестибюле Эрудиции, по крайней мере те, которые не были уничтожены в результате нападения, мерцают, в том числе проектор, расположенный на стене, где раньше был портрет Джанин.

Эвелина останавливается, так и не договорив. Тобиас берет мою руку и помогает мне встать на ноги.

— Что это? — требует Эвелина.

— Это, — говорит он только для меня. — Информация, способная все изменить.

Мои ноги трясутся от облегчения и понимания.

— Ты сделал это? — спрашиваю я.

— Ты сделала это, — отвечает он. — Все, что сделал я, так это заставил Калеба сотрудничать.

Я обнимаю его за шею и прижимаю губы к его губам. Он сжимает мое лицо обеими руками и целует меня. Я преодолеваю расстояние между нами, пока оно совсем не исчезает, уничтожая секреты, которые мы хранили, и подозрения, которые питали, заполняя оставшееся пространство чем-то хорошим.

И тут я слышу голос.

Мы отрываемся друг от друга и поворачиваемся лицом к стене, где появляется женщина с короткими каштановыми волосами. Она сидит на металлическом стуле, сложив руки, в помещении, которое я не узнаю. Фон слишком тусклый.

— Привет, — говорит она. — Меня зовут Аманда Риттер. В этом видео вы услышите только то, что вам следует знать. Я лидер организации по борьбе за справедливость и мир. Эта борьба становится все более важной и, следовательно, почти невозможной в последние несколько десятилетий. Причина тому…

Картинки на стене сменяют друг друга так быстро, что я не успеваю полностью понять, что именно изображено. Человек на коленях с пистолетом, прижатым ко лбу. Женщина, держащая его под дулом, ее лицо без эмоций.

Человек висит повешенный на телефонном столбе.

Дыра в земле размером с дом, полная трупов.

Есть и другие образы, но они движутся все быстрее, так что я различаю лишь кровь и кости, смерть и жестокость, пустые лица, бездушные глаза, испуганные взгляды.

Когда с меня достаточно, когда чувствую, что закричу, если увижу еще хоть что-то, женщина вновь появляется на экране за своим столом.

— Вы ничего из этого не помните, — говорит она. — Но если вы думаете, что в этом виноваты террористические группы или тиранический режим правительства, вы правы лишь отчасти. Половина людей на тех картинах, совершающих те страшные действия, были соседями. Вашими родственниками. Вашими коллегами. Мы боремся не против конкретной группы. Это борьба против самой человеческой природы или, по крайней мере, того, чем она стала.

Это то, из-за чего Джанин была готова поработить умы и убивать людей, чтобы удержать всех нас от знания. Чтобы все мы были незнающими и в безопасности, но внутри забора.

Существует часть меня, которая понимает.

— Вот почему вы так важны, — говорит Аманда. — Наша борьба против насилия и жестокости — это лишь лечение симптомов болезни, а не лечение самой болезни. Лечение — это вы.

Для того чтобы держать вас в безопасности, мы разработали способ отделить вас от нас. С нашей подачей воды. С нашей технологией. С нашей социальной структурой. Мы создали ваше общество с определенной целью, надеясь, что вы приобретете новый моральный смысл, который большинство из нас потеряли. Со временем, мы надеемся, вы начнете меняться так, как большинство из нас не может.

Я создаю эту видеозапись для вас, чтобы вы пришли к нам на помощь, когда придет время. Вы поймете, что час пробил, когда умы некоторых из вас будут более гибкими, чем другие. Имя, которое вы дадите этим людям — Дивергент. Как только их станет много, ваши лидеры должны дать команду Дружелюбию, чтобы те открыли ворота и положили конец вашей изоляции.

Это то, что хотели сделать мои родители: использовать эти знания на благо другим. Отреченные до конца.