Интегрировать свет

Какие у меня есть доказательства, что вчера вечером в этой самой спальне он говорил мне правду? Какие гарантии, что за его признанием не стоит голый расчёт? Да и можно ли это считать признанием? Сколько женщин во все века слышали от мужчин прекрасную ложь о вечной любви — но, увы, прискорбные обстоятельства в виде законной супруги, которую эти мужчины по тем или иным причинам ну никак не могут оставить…

Я сама подняла эту тему. Про мои чувства. И вряд ли это вписывалось в его планы. Если б в ответ я услышала холодную отповедь, то сорвалась бы с его крючка — и жаль было бы потерять любимую куклу накануне переговоров. Но теперь я под его контролем — ещё более надёжным, чем раньше, куда более надёжным, чем любые ошейники — и помогу ему всегда и во всём, добровольно и с радостью: что советом, что…

Когда я в бешенстве ударила ладонью по одеялу, Лод посмотрел на меня удивлённо.

— Что такое?

— Ничего. Мысли дурные лезут. — Я твёрдо встретила его взгляд. — Возьми мои силы.

Нет, я не буду в нём сомневаться. Я обещала, что всегда буду на его стороне. Обещала самой себе.

И нарушением этого обещания предам себя в той же мере, что и его.

— Не говори глупостей. — Лод сказал это так естественно и устало, что меня захлестнул жгучий стыд. — Ты сама ещё не оправилась после отравления.

— Те силы, которые я предлагаю, никак не помогут мне оправиться быстрее.

Он вскинул бровь:

— Амант?

— Ты сам говорил, что уж его у меня хватает. И ты сможешь поправить свой роборэ за его счёт, верно?

Меня спасало только то, что мне и так было стыдно. И ещё постыднее стать не могло.

Наверное, поэтому я говорила об этом так спокойно.

— Конечно, я предпочла бы приберечь его на крайний случай. Если мы попадём в серьёзную передрягу, а тебе срочно понадобится резервный источник энергии… чем моя не подойдёт? Но, наверное, это тоже вполне можно считать серьёзной передрягой.

— О крайнем случае беспокоиться не стоит. — Лод сел на постели. — Амант имеет свойство восстанавливаться. И если у девушки ещё не было первого… удовольствия — куда быстрее, чем другие типы энергии.

— Восстанавливаться? Хотя да, если он расходуется на… то, на что он расходуется… странно, если бы после первого раза никому и никогда больше не хотелось. — Научный интерес помогал не смущаться. — А почему тогда невинность так важна?

— Потому что при её потере меняется тип энергии, наполняющей резерв. И для колдунов наибольшую ценность представляет именно тот, что дан девушкам при рождении. Он… как бы сказать… самый питательный. С магической точки зрения. — На переносице колдуна прочертилась хмурая морщинка. — Ты уверена? Я вполне могу обойтись без этого.

Можешь, наверное. И крохотная часть меня сейчас хотела бы пойти на попятный — чтобы посмотреть на твою реакцию. Убедиться, что ты не планировал использовать меня в качестве подручного резервуара с бесплатной энергией: который с радостью поделится этой энергией, если дёрнуть за нужные ниточки.

Но другая часть просто хочет тебе помочь.

И мне самой важнее именно она.

— Я же не Криста, чтобы делать предложение прежде, чем думать. Раз говорю, значит, уверена. — Стянув с ног сапоги, я забралась на кровать с ногами. Сев поудобнее, протянула Лоду обе руки. — Бери.

Он тоже сел удобнее, ближе ко мне. Взял мои ладони в свои, сжимая их бережно, но крепко: от его прикосновений сердце в который раз сбилось с привычного ритма. Да уж, аманта у меня и впрямь явный переизбыток… и хорошо, что на какое-то время его станет поменьше.

Ненавижу, когда чувства затмевают разум.

Лод прикрыл глаза, и я смотрела, как его пальцы просвечивает золотое сияние, светлой дымкой окутывая наши соединённые руки. Одна за другой отсчитывались секунды, перетекая в прошлое — но я не ощущала ничего, кроме того, как постепенно выравнивается сердцебиение.

И внезапного веселья.

Девушка отдаёт любимому мужчине свою сексуальную энергию. На кровати. В интимном полумраке. И при этом всё абсолютно целомудренно.

Да, если бы мне кто-нибудь такое сказал, я бы тоже посмеялась.

Когда колдовской свет померк, Лод открыл глаза, заблестевшие живым блеском — и опустил руки:

— Спасибо. Так гораздо лучше.

— Обращайся. — Я сложила ладони на коленях. — Всегда рада помочь.

Это не было пустой любезностью. В конце концов, эта энергия мне всё равно не пригодится — по крайней мере, в ближайшее время; и кому мне отдавать её, как не ему? Ведь я действительно рада была видеть, что его щёки покинула полотняная бледность.

Потом внезапная мысль заставила всю мою радость исчезнуть, как воздух из проколотого шарика.

И Лод сразу заметил перемену моего настроения.

— Скажи, о чём ты думаешь.

— Ни о чём. — Я опустила взгляд. — Ерунда.

Никогда не любила раскрывать кому-то душу и мысли. Во всяком случае, те их части, которые делают тебя уязвимой.

И почему тогда ему, вот уже второй раз, мне действительно хочется сказать?..

— Снезжана, я уже говорил: ты слишком многое держишь в себе. Скажи.

Я помолчала, считая стежки на одеяле. Мелкие, аккуратные штрихи, прочерченные белыми нитками.

Пять, десять, пятнадцать…