Читаем Интеллигент спорта. Книга об Иване Сергеевиче Краснове полностью

Памяти Ивана Сергеевича Краснова, Тренера, Друга и Человека

Ушел Иван Сергеевич Краснов.

Он не был моим тренером, но почему так тяжело на сердце, одиноко и безнадежно тоскливо? Почему так не хватает тех тренировок с обязательным футболом / баскетболом, баней и шахматами по средам в том старом, олдскульном Университете – не чета нынешнему?

Где стены были обшарпаны, а участники тех сред – личностями, да еще какими?

Краснов олицетворял собой Тот Университет, Тот спорт и Те отношения на спортивных площадках и вне их.

Его человеческой мудрости, остроумию, интеллигентности при внешней мягкости, но железной внут ренней воле, его обаянию невозможно было противиться.

Ты приходил на кафедру, и он приветствовал тебя: «МИША!!!»

Именно так – с тремя восклицательными знаками, – и тебе сразу становилось тепло и комфортно.

И он так приветствовал тебя каждый раз, когда встречал. Каждый. И каждого. Будучи вдвое старше тебя. Будучи легендой в спорте. Он так видел мир и так относился к людям.

Не потому ли его так любят все: от студентов до олимпийцев, от друзей-единомышленников до коллег-конкурентов?

Я имел честь знать Ивана Сергеевича и дружить с ним. Особенно сблизились мы с моим взрослением, после окончания мной Университета.

Мы спорили до хрипоты, и невозможно было оторваться от общения с ним, не уважать его позицию и поведение, при порой диаметральных позициях в споре.

Хотел многое вспомнить: бесконечно количество ставших родными словечек, фраз, которые накопились за долгие годы общения и понятны были только посвященным: «Взялся – женись»; «Души прекрасные порывы», «От шаха еще никто не умирал»; «Начали!!!» и проч.

Пусть про это напишут другие, я свои воспоминания оставлю себе. С потерей старшего товарища мы становимся старше для других. И как патроны в обойме, передвигаемся выше…

В чем счастье и смысл во всей этой грустной истории? Не в том ли, чтобы попасть в эту обойму, и, когда подойдет твоя очередь и ты увидишь свет в конце тоннеля, – Иван Сергеевич встретит тебя: «МИША!!!»

И ты наконец окажешься в компании отличных людей, друзей и единомышленников и тебе станет вольно и спокойно.

Аминь.

Михаил Геннадьевич АлексеевВыпускник физического факультета ЛГУ (1983 г.)

Л.В.Артемьева. Университет и Иван Сергеевич очень подходили друг другу…

С Иваном Сергеевичем Красновым я познакомилась, поступив в Ленинградский университет на экономический факультет в 1981 году. На тот момент я уже была кандидатом в мастера спорта по легкоатлетическому многоборью, но тренироваться в Университете начала в группе метателей, где были довольно сильные спортсменки, и мне, надо сказать, удалось выдержать конкуренцию с ними.

С общежитием на первых порах было сложно, разместили нас сначала в Старом Петергофе. Там были хорошие условия, но добираться оттуда на занятия в центр города, конечно, было тяжеловато. Чтобы успеть на первую пару к девяти утра, вставать приходилось в шесть. Тренировки начинались в 16-17 часов, возвращались мы в общежитие не раньше девяти вечера. Это был довольно тяжелый период, но вскоре благодаря усилиям Ивана Сергеевича мне и еще нескольким студентам все же выделили места в общежитии на улице Добролюбова. Это был один, очень яркий, запомнившийся, но далеко не единственный пример той заботы, которой он всегда окружал своих учеников.

Тренируясь у Ивана Сергеевича, я повысила свой результат в толкании ядра с 11,5 до 16 метров, потом стала тренироваться у Анатолия Владимировича Якунина, но теплые отношения с Иваном Сергеевичем мы сохранили, тем более что я продолжала выступать за Университет и общество «Буревестник». Во многом благодаря работе с Иваном Сергеевичем, заложенной им базе я вошла в сборную команду страны и даже входила в четверку лучших в СССР.

Его достоинства были очевидны для всех, и на них ты обращала внимание сразу: пунктуальный, внимательный, галантный, неизменно доброжелательный, трудолюбивый настолько, что, находясь в поле его зрения, волей-неволей начинаешь тренироваться усердней.

Тогда мы, пожалуй, не придавали всему этому значения, но сейчас-то я понимаю, что такой человек, особенно в мире спорта, жестком, конкурентном, где все подчинено результату, – большая редкость.

И конечно, Иван Сергеевич был превосходным организатором. Он так оборудовал зал, что эффективность наших занятий была весьма велика. Той сетки для метаний, которая была у нас в университетском спортивном зале, не было, пожалуй, даже в сборной страны!

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия