Интеллигенция (февраль 2008)

И у хрустальных бриллиантов Сваровски имеются все качества подлинной драгоценности - цельность, твердость, сияние. Что не так? Если и Волочкова, и стразы есть подлинные драгоценности нового времени, то мы должны сообразить, чем они отличаются от привычных. Предположим, так: в них нет чувства трагедии. Кристаллы Сваровски нельзя представить зашитыми в корсаж. В лохмотья, в лифчик. Они не для смуты. Не для беды, не для войны. Вообще - не для жизни. Они - декорация. Безусловно, это подлинные ценности, но они, как оправа, обрамляют главную драгоценность - жизнь, которая удалась. Жизнь, которая настолько удалась, что страшно становится смотреть на эту нечеловеческую удачу.

Лидия Маслова Порнография духа

Интеллигент как любовник

При попытке описать особенности любовной/сексуальной жизни интеллигента прежде всего обращает на себя внимание ее комическая, анекдотическая сторона: какой из интеллигента любовник, что это за нелепый оксюморон? Ну максимум жених, который обращается к невесте на «вы» до самого ЗАГСа, платонический ухажер с букетами и билетами на балет, которому можно «крутить динамо» до бесконечности. Или рогатый муж, довольствующийся одним половым актом в полгода ввиду того, что работа над докторской отнимает у него все время и силы. Это срабатывают стереотипы массового сознания, согласно которым секс-символ, герой-любовник всегда имеет блистательный, победительно-нагловатый вид, производящий неотразимое впечатление на женщин. В то время как интеллигент если и блистает чем-то, то разве что лысиной и очками, за которыми скрывается робкий взгляд человека, изнуренного мучительным самоанализом, рефлексией, сомнениями в своей правоте и комплексом вины перед народом.

От этого визуального штампа, порожденного советским кинематографом, нетрудно отмахнуться и абстрагироваться, вспомнив, что в реальности интеллигенты встречаются самых разных мастей и фасонов. Будучи существами гибкими, хорошо приспосабливающимися, они иногда довольно ловко прикрывают свою сложноорганизованную, ранимую, трепетную душу непрошибаемой самоуверенностью не знающего отказов альфа-самца. Однако если этот защитный слой немного поскрести, обнаруживается чистой воды мимикрия. Умение интеллигента выглядеть, а то и на самом деле быть завидным любовником, не отменяет того, что сексуальность и интеллигентность совмещаются неохотно, находятся в состоянии перманентной холодной войны. Отчего порой вся интеллигентская жизнь проходит в отчаянных поисках лубриканта, который бы смягчил трение между животными инстинктами и духовными исканиями, в поисках недостижимого компромисса между человеком и зверем. От этого интеллигент весьма вдохновенно способен теоретизировать на сексуальные темы, облагораживая эту скабрезную тематику высокопарным научным слогом и конвертируя излишки тестостерона в слова или печатные знаки. Но это лишь паллиатив, сублимация, не решающая проблемы - как примирить устремленный к идеалам «верх» и не слушающийся доводов морали и рассудка «низ».

Мужская сексуальность, если рассматривать ее инстинктивную подоплеку - это по сути своей агрессия, биологическая экспансия, борьба за продолжение рода, заключающаяся в стремлении оплодотворить максимальное количество самок, оттеснив более слабых самцов. А интеллигентность предполагает добровольный, осознанный, принципиальный отказ от агрессии, готовность скорее уступить свою территорию, чем вторгнуться на чужую, и извиниться перед тем, кто наступил тебе на ногу или переспал с твоей женой. Физиология тут вступает в конфликт с психологией, этикой, воспитанием. И от этого раздираемый неразрешимыми внутренними противоречиями интеллигент нередко ведет себя с женщинами, напрасно ожидающими от него мужских поступков, таким изощренно свинским образом, до какого никогда не додумается незамысловатый, но цельный по натуре слесарь, довольствующийся лаконичным моральным кодексом из пары не противоречащих друг другу пунктов.