Интеллигенция на пепелище родной страны

Мы говорили об идеальной концепции правовой революции, которая уже таила в себе катастрофу. Реальное же ее воплощение теми, кто объявил себя демократами, не только катастрофично, но и предельно пошло. Здесь откат от правовой идеи в болото, из которого и не видно выхода. Рассмотрим это на событиях, связанных с "путчем" 1991 г., и философскими рассуждениями мэра Москвы Г.Попова.

Правосознание победителей в "августа-91". Согласно официальной версии, сформулированной Б.Н.Ельциным уже в первый день путча, а затем подтвержденной Горбачевым и даже утвержденной парламентом, в СССР был совершен государственный переворот, организованный группой заговорщиков, которые признаны преступниками. Мышление демократов таково, что их не волновали неувязки с правом: парламент и президент, подменяя суд, уже не только дали событиям юридическую квалификацию, но и вынесли приговор — члены ГКЧП до суда и даже до следствия признаны преступниками (премьер-министр России Иван Силаев даже призвал их немедленно расстрелять). Горбачев, будучи даже по официальной версии потерпевшим, то есть лицом заинтересованным, создает и возглавляет комиссию, наблюдающую за следствием, а допрашивается как свидетель, так что защита не может задавать ему вопросы.

Вспомним, как ТВ давало номера телефонов, по которым следовало сообщать о людях, которые сочувствовали "путчу". Тут уж уместно напомнить простую истину, сказанную Салтыковым-Щедриным: "Вместо обвинения в факте является обвинение в сочувствии — дешево и сердито. Обвинение в факте можно опровергнуть, но как опровергнуть обвинение в "сочувствии"? Кто же эти люди [обвиняющие в сочувствии]? Это люди, которым необходимо поддерживать смуту и питать пламя человеконенавистничества, ибо они знают, что не будь смуты, умолкни ненависть — и им вновь придется сделаться гражданами ретирадных мест".

Общественность требовала отставки президиума АН СССР, а в Московском университете — ректора по той причине, что они не выступили активно против путча. "Независимая газета" под заголовком "Руководству Университета предложено уйти в отставку" сообщает: "Первого сентября на митинге у главного здания Московского университета, посвященном началу нового учебного года, младший научный сотрудник НИИ ядерной физики Дмитрий Савин зачитал коллективное заявление сотрудников университета: "В дни государственного переворота 19-21 августа 1991 года руководство Московского университета заняло беспринципную позицию. В тяжелые для страны дни, когда слово старейшего университета могло бы вселить надежду в сердца людей и помочь определиться колеблющимся, официальные структуры Университета хранили молчание". Ах, молчали? Значит, сочувствовали. И невдомек юродивому м.н.с. и его революционному комитету, что даже большевикам в 1917 г. не приходило в голову предъявлять "старейшему университету" подобные претензии.

Сразу после путча Горбачев, Яковлев и "интеллектуалы" из демократов стали выступать с назойливыми призывами не устраивать "охоты на ведьм" и преследований рядовых коммунистов — так, будто секретари парторганизаций уже и не находятся под защитой права. Эти призывы звучали как жалобы: "Господа, где же "охота на ведьм"? Она входит в программу!". Но политически неразвитая масса не захотела понять намека, и энтузиазм в антикоммунистической истерии наблюдался лишь в среде интеллигенции. Владимир Максимов с горечью писал: "Мне непонятна та радикальная мстительность, которую проявляют сегодня иные нынешние прогрессисты, еще вчера осыпанные всеми мыслимыми милостями и наградами времен застоя. С какой это стати любимец всех современных ему вождей Евгений Евтушенко… превращается сегодня в этакого отечественного Маккарти и устраивает охоту за ведьмами в Союзе писателей? С какой это стати другой писатель, которого я очень высоко ценю как прозаика, проживший одну из самых благополучнейших жизней в советской литературе, вдруг призывает народ выращивать пеньку, чтобы вить из нее веревки для коммунистов?". Невероятным казалось выступление на Собрании Академии наук СССР ее вице-президента (кстати, многолетнего члена ЦК КПСС) Велихова, который потребовал выяснить имена ученых Академии, печатавших ранее в "коммунистических" газетах под псевдонимом материалы, "интеллектуально связанные с идеями путчистов". В истории русской науки еще никогда не было, чтобы иерархи такого ранга занимались политическим сыском.