Интеллигенция в тумане

Возражения, высказанные в адрес составителей проекта, были даны в сжатой форме. Их суть, если я верно понял, такова: для Перми проект несвоевременен, точнее, преждевременен. В то время как авторы проекта настаивают на том, что эпоха Просвещения (индустриальная эпоха) вместе с ее базовыми институтами на глазах теряет актуальность, а то и совсем прошла, их оппоненты, представляющие пермскую культурную оппозицию, в отношении Перми констатируют обратное: для нас Просвещение не прошло, оно по-прежнему актуально. По-прежнему актуальны наши нынешние образовательные практики: людей нужно учить культуре, а не бросать в нее, как в воду, где не умеющий плавать — утонет. Пермь далека от постиндустриальной эпохи, мы, скорее, находимся в доиндустриальном состоянии. Отсюда — реиндустриализация для нас более надежный вариант движения, нежели прыжок в неизвестность. Все должно идти своим чередом — без авантюр и неоправданных рисков.

Выскажу несколько собственных соображений по поводу того, что я услышал, и по поводу проекта. Первое: проект разворачивается в условиях известной неопределенности. Это попытка скорректировать, а то и изменить культурно-историческую траекторию Перми — города консервативного, всегда державшегося за колесом лидеров и никогда не проявлявшего особого желания выйти вперед и тянуть за собой остальных. Проект неизбежно наталкивается на сопротивление тех, кто, возможно, не без оснований опасается потерять завоеванные позиции и маргинализироваться в новой ситуации. Учитывая то, что это значительная, а возможно, и большая часть местного культурного слоя, было бы нелишним, на мой взгляд, влить в проект успокоительное, то есть дать местным определенные, выраженные в форме эвфемизмов, гарантии неприкосновенности их статусов и традиционных размеров доходов. Мера компромиссности может варьироваться, но идея компромисса все же должна присутствовать в проекте. Безусловно, не в ущерб идее перемен. Помимо инновационного кластера сохраняется традиционный, допустим, образовательный сектор. Кстати, в ходе обсуждения прозвучало, что пермские образовательные учреждения ничего не потеряют в плане денежного содержания.

Второе: пермская культурная революция — это волевая модернизация сверху. Да еще и извне. Сразу возникает вопрос: зачем это московским надо? Первый — очень простой — ответ: конечно же, дело в деньгах. Сейчас все происходит из-за них. Расходы на культуру растут и будут расти, и на запах денег (а деньги пахнут, и еще как — вопреки частному мнению императора Веспасиана) в Пермь потянутся перелетные московские стаи. И плакали наши денежки. Наши библиотекари и музейные работники остаются на бобах. А когда деньги кончатся, революционеры исчезают, оставляя нас у разбитого корыта, то есть бюджета. Выходит чистой воды авантюра. Ответ второй, более сложный. Дело не только в деньгах. У нынешней модернизаторской элиты Перми более серьезные и амбициозные намерения — превратить Пермь в самодостаточный и привлекательный для своих и чужих город, откуда перестают уезжать лучшие. В случае удачного развития проекта Пермь перестает платить московской Золотой Орде дань людьми и нашими кровными деньгами (теми, что остаются у нас за вычетов налогов, уходящих в Москву) и входит в число тех нескольких сотен российских городов, которые сохраняются в качестве живых точек роста и держат остальную Россию, как спасательный круг, на поверхности истории.

По форме проект — москвоцентристский (москвичи занимают все ключевые позиции в пермской культуре), но по замыслу (и, хочется надеяться, по сути) он представляет собой противоход основному, централистскому направлению нашей новейшей истории: из России в Москву, то бишь от России — Москве. Москва оказывается разной, точнее, все же, москвичи. Часть из них по различным соображениям — в том числе по соображениям выгоды или личного престижа — все еще мыслит в масштабе всей России. Представим себе, что с Пермью дело у них сладилось, и из города перестали-таки уезжать люди. Представим себе, что Пермь стала действительно открытым городом, встроенным в современные ритмы и в международное культурное сообщество. Представим также, что, начав с фестивалей, проект пошел вглубь, и в Перми возникает самовоспроизводящаяся культурная среда достаточно высокого, креативного, уровня, которая работает и на Пермь, и на мир: urbis et orbis. Представим, наконец, что, сделав свое дело, революционеры скромно, с чувством выполненного долга уходят, чтобы заниматься другими проектами или просто в творчество. Революция плавно перетекает в нормальную творческую эволюцию. Если все это не враки, то дело пахнет не столько деньгами, сколько Историей.