Интересное время или Полумесяц встает на закате (СИ)

Под моей ногой что-то прошелестело. Я наклонился и выволок из-под обломков стульев, покрытых дюймовым слоем полувековой пыли, толстую тетрадь в черной клеенчатой обложке. Полный надежд, я пролистнул ее, но внутри не было ничего интересного, кроме карандашных набросков, изображающих голых девок.

— Ну что там?

— Нагие отроковицы. Самоудовлетворялся, что ли, владелец тетрадки?

— А что, — оживился Аскорбин, — война — дело молодых. А что еще молодым надо?

— Опять ты за свое, — покачал головой Крот.

— За свое и за твое! — обиделся сержант. — А что ты еще хочешь, исусик?

— Ничего, — махнул рукой капитан, — останемся при своих.

— Дневник лучше ищи, озабоченный, — неожиданно вмешался Хобот. Он с неподдельным интересом осматривал Врата Смерти, прикидывая в уме, как эта махина функционировала. — Найдешь первым — дам телефончик одной хорошей и покладистой девочки.

— Не Светки, случаем?

— Откуда ты знаешь? — изумился лейтенант.

— Ну, было пару раз… — извиняющимся тоном пролепетал Аскорбин.

— Ах ты, сука! Пока я…, ты… такой, мою Светку…?! Да я тебя…… отрежу и…, сожрать заставлю…, падла…!

О-о, надо этот бенефис прекращать, подумал я, а то Полковник мне яйца через задницу вытащит и на фонарный столб намотает, а потом с невинной улыбочкой скажет, что так оно и было.

— Значит так, заткнулись все!!! — рявкнул я и оскалился. — Спор оставите на дом, а если кто-то захочет повыступать — оставит зубы на полу. Ясно?!!

— Так точно! — гаркнули в ответ все. Даже Кобаяси, к моему удивлению, отозвался.

Наступила тишина, которая спустя минуту была нарушена резким ударом. Эхо спиралью унеслось в пустоту коридора.

Я завертел головой в поисках источником звука. Было в нем что-то пугающее и вызывающее дрожь. Удар повторился, и я заметил, как выгнулась в нашу сторону одна из дверок стеллажа.

— Какого х… — недоговорил я и осекся на полуслове.

Третий удар — и наружу вырвался сжатый кулак. Чтобы вникнуть в то, что сейчас произошло, мне бы и пол-литра шнапса не помогло. Рука исчезла во тьме саркофага, оставив рваные края на пробитой насквозь дверце.

— Что за чертовщина? — на меня растерянным взглядом посмотрел Хобот. — Командир?..

— Оружие к бою, — прошептал я, взяв автомат наизготовку.

Четвертый удар, он же последний, снес дверцу с петель, и та поскакала по бетонному полу, будто футбольный мяч. Металлический звон, издаваемый ею, оглушающе бил по ушам. Я перевел взгляд обратно. Из открывшегося чрева на свет божий выползал мертвец в военной форме, выцветшей за долгие годы. Сглотнув слюну, я взял его на мушку. Труп поворочал головой, словно разминая затекшую за полвека шею, и, подтянувшись на руках, выбрался из своей «усыпальницы».

Следом за ним загремели и другие дверцы. Паническим взглядом я заметил, что то же самое повторилось, к моему ужасу, еще одиннадцать раз. Мертвецы, покоившиеся здесь столько лет, выбирались наружу. Самое страшное — тлен не тронул их тела…

Раньше всех на ноги поднялся первый из выбравшихся. Его обескровленное лицо еще сохранило остатки благородства истинного офицера, но это уже был не человек, а монстр в людском обличии. В его горящих синим пламенем глазах сверкала сама Преисподняя и жажда убивать. А мои предки, однако, знали толк в оккультизме. Интересным было другое — как ими управлять, если они полностью неподконтрольны?

— Кэп, ч-ч-что д-дел-лать б-будем? — спросил меня дрожащим голосом Аскорбин.

— Огонь, — ответил за меня Крот и выжал спуск. Пуля, выпущенная им, взвизгнула и вгрызлась в череп самого крайнего из противников.

Если вы думаете, что это помогло, то глубоко заблуждаетесь.

Мертвец помотал головой, будто он приходил в себя после выпитого стакана русской водки, и посмотрел на «обидчика», — взгляд явственно говорил, что выстрел был сделан напрасно. Как ни в чем не бывало ожившее тело двинулось к нам, скрежеща зубами.

Автоматные очереди слились в унисон.

На теле чудища поднялись белесые облачка потревоженной пулями пыли. Крови не было, да и не могло быть; она, должно быть, уже давно свернулась — столько времени прошло.

Пули, врывающиеся в холодное тело, только замедляли движение мертвеца, но я сильно сомневался, приносили ли они ему хоть какой-либо ущерб.

— Отходим! — крикнул я, когда в нашу сторону двинулись остальные трупы.

Страх не порождает героизм, он заставляет подчиниться простому животному инстинкту сохранения жизни во что бы то ни стало.

Мы отступили, нисколько не стыдясь этого.

Выскочив, как ошпаренный, из лаборатории, я швырнул туда гранату. По ушам долбануло будь здоров, но взрыв все-таки разметал врага в разные стороны. Кое-как поднявшись на ноги, противник вновь зашагал в нашу сторону. Мы снова стали стрелять, наполнив пустоту коридора звуками падающих гильз и грубой солдатской брани, полной отборной нецензурщины, и треска очередей.

— Попробуем сконцентрировать огонь на одном враге! — крикнул я и направил мощь своего оружия на первого вышедшего. Сердце в груди трепетало, пойманной птицей. Казалось, оно вот-вот пробьет грудину и выскочит наружу на серый бетонный пол.