Интерконтинентальный мост

— Верно! — улыбнулся Александр Сейвутегин. — Только здесь изображен не старый сегодняшний Уэлен, а самый что ни на есть старый Уэлен тысяча девятьсот двадцать шестого года. Писатель Евгений Таю привез из Нома фотографию, а наша художница Таня Печетегина изобразила на одном бивне и старый и новый Уэлен.

Осмотр коллекции занял часа полтора, и Метелица с удовольствием слушал объяснения художника.

— Очень интересно, — сказал Метелица. — А вот молодежь знает обо всем этом?

— Я читаю лекции в нашей школе и для всей Чукотки веду Занятия по системе телевизионного образования, — сказал художник.

Хозяйке пришлось заново разогревать чай.

— Сейчас даже кусок необработанного моржового бивня представляет большую ценность, — продолжал за чаепитием Александр Сейвутегин. — Материал очень дорогой, и поэтому иногда месяцами думаешь о том, что изобразить.

Собственные произведения Александр Сейвутегин не комментировал, но Метелица, глядя на них, чувствовал, что они сделаны мастером, настоящим художником.

— Раньше в Уэлене не было семьи, в которой бы не резали по моржовой кости, — сказал Иван Теин. — То же было и в Наукане, в других селениях, где занимались моржовым промыслом. Теперь каждый бивень на учете.

Во время чаепития Метелица время от времени оглядывал стены мастерской, а потом вдруг громко сказал:

— Вот какая мысль у меня возникла, товарищи! Давайте завтра с утра полетим на стройку, и я вам покажу, что мы успели сделать. Хоть вы и знаете об общем ходе строительства, но мне бы хотелось и кое-чем похвастаться, и кое о чем посоветоваться. А Петру-Амае это просто необходимо. Ну а художнику полезно. И вам, Иван, неплохо было бы окинуть все единым взглядом.

Следующим утром еще на рассвете пришел большой вертостат с эмблемой Советской администрации строительства Интерконтинентального моста.

Поднялись прямо со льда лагуны и взяли курс на мыс Дежнева, низко пролетев над ярангами Уэлена и прибрежными торосами.

Море, сколько мог охватить взгляд, теперь мало напоминало то, что было в первые зимние дни, когда оно неожиданно покрылось ровным гладким льдом. За торосистым припаем, который напротив Уэлена простирался километров на двенадцать, двигался дрейфующий лед, парили полыньи и разводья. Кое-где можно было видеть одиноких охотников.

Когда открылась панорама Берингова пролива, хорошо знакомая и привычная, летчик развернул вертостат на мыс Дежнева, подойдя к нему с моря.

— Как видите, — сказал Метелица, — отсюда почти незаметно, что делается в южном створе пролива. Так мы поступили намеренно, чтобы не спугнуть моржей, тюленей и белых медведей. Вся техника идет с юга, оттуда же летят грузовые дирижабли, летающие краны, идут грузовые ледоколы. Там довольно разреженный дрейфующий лед, и по разрешению Комитета охраны окружающей среды мы можем работать там до самой весны.

Внизу промелькнул древний памятник русскому землепроходцу Семену Дежневу — деревянный крест и маяк с бюстом. На плато сверкали стеклом и металлом постройки Советской администрации строительства Интерконтинентального моста.

Вертостат мягко приземлился на площадку.

Метелица привел гостей в свой кабинет и подвел к окну:

— Посмотрите, отсюда, кроме вон тех ледоколов и пролетающих грузовых дирижаблей, тоже ничего не видно. Я хорошо помню завершение строительства защитной дамбы в Финском заливе у Ленинграда. Правда, это детские впечатления, но многое отчетливо сохранилось в памяти. Прежде всего — обилие разнообразнейшей техники! Скопище людей и непрерывный шум! Как только работали в таких условиях? Особенно удивляли меня водолазы. Будто витязи из пушкинской сказки, они выходили из воды в сверкающих шлемах. Вы знаете, что на нашей стройке ни один человек не спускается на морское дно. Там работают превосходные, безотказные роботы. Вот смотрите.

Метелица включил один из экранов в ряду информационных дисплеев, занимающих всю стену.

На экране во всей красе и цвете предстало дно Берингова пролива. Роботы-подводники отнюдь не походили на людей, если не считать рук-манипуляторов, ловко управляющихся с подводными буровыми станками. Специальные устройства отводили поднятую муть, и оператор ясно и отчетливо мог видеть поле работы. Вода была такая чистая, что заметны были проплывающие вдали рыбы и раз даже мелькнула нерпа.

— Сваи растут у нас со дна, — пояснял Метелица. — Должен вам сказать, что с технической точки зрения это самая сложная часть работы… Ну, а теперь вернемся на поверхность и отправимся на остров Ратманова.

Перелет не занял и десяти минут.

С островной башни-опоры открывался отличный вид на весь пролив. Полюбовавшись панорамой и окинув взглядом дальние и ближние подступы к островам, направились в Главный диспетчерский зал. В полукруглом зале перед информационными экранами сидели десятка два человек. Большинство были в наушниках, чтобы не мешать друг другу. Но все же сдержанный гул человеческих голосов как бы висел в воздухе, создавая особый настрой, деловую атмосферу. На отдельном возвышении, чуть поодаль, сидело несколько человек — главные инженеры строительства.