ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

Этот ледяной кошмар, величиной с три наших ленинградских девятиэтажных дома, не высовывался наружу ОДНОЙ ДЕСЯТОЙ ЧАСТЬЮ НАД ПОВЕРХНОСТЬЮ ВОДЫ, как рисовал мне айсберги Мастер, а был подло и коварно притоплен, оставляя перед взором нашего ничего не подозревающего, несчастного «Академика Абрама...» чистую, холодную гладь Атлантического океана!..

Я вижу, что через несколько минут наш «Академик Абрам Ф. Иоффе» врежется в эту синюю безжалостную ледяную стену и погибнет вместе со своими контейнерами, бедными «маслопупами» и «рогачами», совсем молоденькими Дедом и Чифом, Маркони и Драконом... Не станет на этом свете Колобахи и Точила... Утонут Шеф и Люся... Уйдет из жизни такой потрясающий образец Кото-Человека, как Капитан этого судна — МАСТЕР!..

«Остановите машину!!! — кричу я из-под воды. — Тормозите, мать вашу в душу!!! Сворачивайте, сворачивайте скорее, иначе... Мастер! Вы меня слышите?!» — отчаянно кричу я и пытаюсь упереться передними лапами в подводную носовую часть нашего судна, пытаюсь хоть как-то затормозить его гибельный ход...

Но мои задние лапы не находят твердой опоры, и я ничего, ничего, ничего не могу сделать!..

«Ма-а-астер!!!» — истошно воплю я из последних сил и понимаю, что мне уже никогда ни до кого не докричаться...

Я чувствую, что мне не хватает воздуха, я захлебываюсь и начинаю отставать от судна, тонуть, а мимо меня, навстречу собственной смерти, движется темно-серый стальной борт нашего «Академика Абрама Ф. Иоффе», которому осталось всего несколько минут жизни...

Я опускаюсь все ниже и ниже — туда, где вода теряет свою полупрозрачную зеленость и становится черной и очень страшной. Смертельный холод сковывает мои движения, заползает в каждую клеточку моего тела, и последнее, что я вижу перед тем, как навсегда опуститься в эту жуткую пучину, — днище нашего судна, проплывающее надо мной. И выкрашено оно почему-то в оранжево-красный цвет...

Сознание мое меркнет, но мне все еще чудится, будто я слышу приглушенный толщей океанской ледяной воды далекий голос Мастера — Капитана моего бывшего «Академика Абрама Ф. Иоффе»:

— Стоп машина!!! Полный назад! Лево руля!!!

И действительно, я вижу своими полуживыми глазами, как огромная махина, проплывающая надо мной, резко меняет курс и счастливо уходит от столкновения с негодяйски притопленным и не видимым на поверхности океана айсбергом!..

* * *

... На чем, как говорится, разрешите откланяться...

КАК ТАМ ШУРА БУДЕТ БЕЗ МЕНЯ В АМЕРИКЕ?..

* * *

Но именно в тот момент, когда я окончательно собрался умереть (убедившись в том, что «Академик Абрам...» избежал верной катастрофы), когда я уже мысленно попрощался со всеми и в первую очередь с самим собой, в моем остывающем мозгу возникли еле слышимые, но такие родные и встревоженные голоса.

— Кыся!.. Родимый... Ну что там с тобой такое, бля?! У меня от мыслей о тебе — прям башка лопается! Чем помочь-то, Кыся, корешок мой бесценный? Я, ебть, всех на ноги подыму!.. Ты только откликнись... — кричал с другой стороны земного шара Водила.

— Кот! Миленький Кот!.. — плакала Таня Кох, путая русские слова с немецкими. — Я чувствую — тебе сейчас очень плохо...

— Что происходит с судном, Кыся? С тобой?.. — по-немецки спрашивал меня Фридрих фон Тифенбах. — Я сейчас же свяжусь с канадским правительством! Вы ведь, как я понимаю, где-то совсем рядом, да? Как только все образуется — я сразу же прилечу к вам в Штаты...

— Кысь, а Кысь!.. Младший лейтенант милиции Митя Сорокин беспокоит. Ты чё там, а, Кысь?! Ты кончай эти штуки!.. А то кто мне без тебя приглашение в Америку вышлет? Шучу, шучу... Ты, главное, сам выгребайся. Понял?..

Я еще совсем немножко подождал умирать — все ждал, что вот-вот возникнет голос моего Шуры Плоткина...

Но не дождался и с тревогой подумал:

БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ТАМ ТАКОЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ С ШУРОЙ?..

Еще повременил самую малость и умер...

* * *

— Смотрите, смотрите, задние лапы дергаются...

— И хвост!.. Глядите, хвост шевелится...

— Алексей Иванович! Сент-Джонс запрашивает наши точные координаты для оказания нам немедленной помощи. У них уже все наготове...

— На кой хер нам теперь их помощь! Они-то откуда знают? Им-то откуда известно?!

— Маркони говорит — по распоряжению правительства Канады.

— Пусть поблагодарит их и вежливо пошлет в жопу. Даже если бы что-нибудь и случилось, у нас штанов не хватило бы расплатиться с ними. Да и они ни хрена подойти бы к нам не успели.

— Мастер! Мартын глаза открыл!!!

— Вот это другое дело!..

Я отчетливо слышу голос Мастера, чувствую, как его большие, сильные лапы поднимают меня, прижимают к себе...

У самого моего носа вижу маленький синий якорек, наколотый на левой руке Мастера, слышу стук его сердца — я сейчас совсем рядом с ним.

Мастер зарывается своим лицом в мою шерсть и, покачивая меня на руках, словно новорожденного, шепчет мне на нормальном Человеческом языке:

— Ах, Мартын, Мартын... Дорогой мой друг-товарищ и брат... Героическая ты личность! Если бы не ты — нам ни одно правительство в мире не смогло бы помочь.

И, переходя на шелдрейсовский, тихо меня спрашивает:

— Это ты дал «Мейдэй» в Канаду?

— Что?..