Интернет и идеологические движения в России

Ни один из этих романов не мог служить делу популяризации империи, поскольку во всех из них ее образ был представлен крайне непривлекательно, отталкивающе, а порой и ужасающе. Например, в гротескном романе «Дело жадного варвара» Россия изображена полностью порабощенной Китаем. Русский народ в романе ассимилирован, а русский язык забыт и вытеснен китайским. От России остался лишь государственный гимн, текст которого был некогда написан поэтом С. Михалковым, но слегка измененный: в нем говорится о Союзе улусов вместо прежнего Союза республик.

Писатели в романах передали свой страх перед надвигающимся тоталитаризмом, раньше, чем социологи, ощутив происходящие в российском обществе перемены: прежде всего массовый спрос на стереотипы «имперского сознания», которые целенаправленно активизировались с конца 1990-х гг., а ныне широко эксплуатируются в целях самосохранения авторитарного режима и реанимации «имперского синдрома». Приписываемый В. Путину знаменитый лозунг «Россия будет либо великой, либо ее не будет вообще» является обобщением таких стереотипов массового сознания[552].

Лишь к концу первой декады XXI века в политическом дискурсе так называемых «национал-патриотических» сил России (А. Дугин, А. Проханов, М. Юрьев и др.) стало модным использовать слово «империя» для обозначения как былого советского величия и порядка, так и желаемых перемен в будущем. Но больше других в популяризации империи постаралась и преуспела бизнес-реклама. Ее усилиями мотивы империи постепенно стали входить в массовую культуру, а затем и в массовое сознание. Самые популярные сорта русской водки во многих регионах России получают названия «Империя», «Имперская». Бизнес-класс в некоторых российских авиакомпаниях переименовали в класс «империал». А дальше термин «империя» стал символом чего-то очень хорошего, постоянно мелькая в словосочетаниях типа «империя вкуса», «империя духа». Империя стала воспеваться на эстраде, в кино, в литературе. В художественных произведениях «империя» стала выглядеть привлекательно, «красиво», иногда даже «шикарно», как парад войск царя Александра III на кремлевской площади в кинофильме Н. Михалкова «Сибирский цирюльник». Неоимперский стиль стал доминирующим в архитектуре и градостроительстве.

Возрождение «имперского сознания» шло рука об руку с реанимацией имперского порядка. Уже к середине 2000-х гг. ярко обозначился рост фантомных болей по империи, а свертывание демократических институтов стало ускоряющейся тенденцией[553]. Помимо усталости населения от реформ, вызывавших необходимость адаптации к быстро меняющимся условиям жизни и к резкому росту разнообразия, в том числе ценностного и идеологического, немаловажную роль в процессе антидемократического и антилиберального отката сыграли и внешние события, такие как действия НАТО в Югославии в конце 1990-х гг., но в особенности – «оранжевая революция» 2004 г. в Украине[554].

«Украинский фактор» стал одним из механизмов изоляции и консолидации авторитарного режима в России и в 2014 г.[555] Однако уже тогда, в 2004–2005 гг., внешние шоки наложились на внутриэкономическую динамику: политические элиты осознали возможность извлекать ренту из отказа от болезненных для общества трансформационных реформ – экономических, политических и правовых. Как только «стало ясно, что цены на нефть будут продолжать расти», Путин «отказался от реформ»[556]. Суть выбора модели развития была в ограничении конкуренции в политике и экономике, то есть в поддержании «порядка ограниченного доступа» (или «естественного государства»), если воспользоваться терминологией Д. Норта и соавторов.